это обдумаю, если главная жена не возражает, – сказал Мохан. – Кстати, по бабке я индиец. В нашем национальном обычае…
Дверь в «Треску» распахнулась, и ресторанчик вдруг наполнился народом. В нем было четыре столика: три – у овальной стены, расписанной морскими звездами, рыбами и каракатицами, и четвертый, где сидел Мохан, под иллюминатором-экраном, в глубине которого покачивался на волнах старинный сейнер. Вошедшие, семь или восемь человек, направились к свободным столам, сдвинули их и стали рассаживаться. Все – незнакомые и явно не из персонала станции: лица загорелые, вместо комбинезонов – светлые просторные одежды у мужчин, а темнокожая, с пухлыми губами девушка – в ярком летнем платье.
– Загорали они не под нашим марсианским солнышком, – пробормотал Мохан.
Но Елизавета его не слушала, она смотрела во все глаза на вновь прибывших – не на всех, а на старшего. Он был уже немолод, невысок и полноват; кожа еще темнее, чем у девушки, на запястье – широкий браслет, губы под длинными усами грустно поджаты. Широкое лицо, безволосый череп и эти усы делали его похожим на моржа, чем-то сильно опечаленного. Может быть, по той причине, что покинул он берег моря и пустился странствовать в небеса, где нет ни воздуха, ни света, ни привычного рокота волн.
Девушка улыбнулась, помахала рукой Елизавете и Мохану.
– Простите нас за вторжение, но доктор хочет рыбы. Что здесь можно заказать?
– Русскую уху, стейк из лососины, форель, треску в кляре или под маринадом, – перечислил Мохан. – Но я бы советовал судака по-польски. Судак тут выше всяких похвал.
– Пусть будет судак, – с отрешенным видом произнес усатый доктор. – Значит, по-польски… Вполне виртуальное событие, раз есть Польша и есть судаки.
Темнокожая девица и молодой белобрысый парень направились к повару-автомату. Остальные о чем-то беседовали, но Мохан понимал их не больше, чем тереянцев – каждое второе слово было математическим термином, неведомым ему. Доктор молчал и с унылым видом слушал своих спутников.
– Я пойду, милый, – тихо шепнула Елизавета. – Надо отвести девочек к их семейству и связаться с дедом. Ему уже наверняка сообщили, но все же…
– О чем сообщили? – спросил Мохан.
– Об этих… – Лиззи покосилась на доктора и его свиту. – О том, что они прилетели и, вероятно, завтра будут в Авалоне.
Она сделала быстрый жест рукой – приглашение, отметил Мохан – и поднялась. Обе тереянки послушно встали.
– Я с вами. Я уже освободился и могу…
– Нет, нет! – Елизавета наклонилась к нему и зашептала: – Если ты сейчас уйдешь, это будет знаком неуважения, словно бы они пришли, а мы сбежали… Посиди пять минут, съешь мороженое и тогда уходи. Если что-то спросят, отвечай. Будь с ними приветлив, дорогой. Это важные гости.
Она одарила усатого ослепительной улыбкой, обняла тереянок за хрупкие плечи и исчезла. Мохан, как было велено, стал доедать мороженое. На столах гостей уже исходил паром судак и позвякивали вилки.
– Ваши