может, все проще? – предположил я. – Про этого мужика написали в какой-то книге что-нибудь оскорбительное, он расстроился и помер.
– Почему бы и нет, – откликнулся Макси-Кот. – Жаль только, мы никогда не узнаем, кому адресована эта эпитафия.
– Какая еще питафия? – насторожился Волобуй.
– К сведению некоторых, – с выразительным видом произнесла Жанна, – то, что ты, Толя, назвал смешной надписью, другие люди называют эпитафией.
– А-а-а, – разочарованно протянул Толян. – Я-то думал, увидели чего ценное.
– Жалко, что мы никогда не узнаем, на чьей могиле была эпитафия, – продолжал Макси-Кот. – Вдруг это была какая-то известная в свое время личность?
– Почему обязательно известная? – не поняла Жанна.
– Ну, если придерживаться Федькиной версии, – указал на меня старый друг, – то о покойном написали в книжке. Значит, он скорей всего что-то собой представлял.
– Это если придерживаться Федькиной версии, – покачала головой Жанна.
– А давайте поищем верхнюю часть плиты, – предложил я. – Вдруг она где-нибудь рядом валяется. Волобуй, ты не видел?
– Такого цвета не видел, – отвечал Толян. – Другие были. Но я только с одного края тут шуровал. Нас с Витьком после рабочие шуганули. Так что можно поискать.
На сей раз даже Жанна не возразила. И впрямь ведь интересно. Мы двинулись вокруг холма, внимательно изучая то, из чего он состоял.
Пирс порой с подозрительным видом принюхивался, порой, видимо, испугавшись чего-то, отскакивал в сторону, чтобы в следующее мгновение снова зарыться носом в землю. Вот тут мне сделалось совсем не по себе. Вдруг он сейчас откуда-нибудь выудит какую-нибудь кость? Понимаете, человеческую кость. До сих пор-то мы здесь ничего такого не видели. А Пирс пороется и найдет. И что нам тогда с этим делать?
По-моему, Жанна подумала о том же. Потому что, резко намотав на руку поводок, прикрикнула:
– Пирс, фу!
Пес повернулся к ней и, внезапно подняв вверх морду, тоскливо заскулил. Меня прямо мороз пробрал по коже. Да и остальным поведение Пирса явно не понравилось. Даже Волобуй каким-то не своим голосом осведомился:
– Чего это, Жанка, твой волкодав тоску нагоняет?
– Место такое, – сухо бросила она в ответ.
А Макси-Кот, уже немного пришедший в себя, заунывно изрек:
– Над большой могильной кучей ветер тучи собирает, между кучею и тучей громко Пирсик завывает от тощищи безысходной…
– Ну, Максик, остроты у тебя сегодня, – поморщилась Жанна.
Волобуй придерживался противоположного мнения. На его физиономии отразился восторг, и он спросил:
– А чего, Макс, это такой стих есть или ты его прямо сейчас придумал?
– Да как тебе сказать, – замялся Кот. – Частично есть, а частично придумал.
– Не понял, – выпучил глаза Волобуй.
– Импровизация на тему «Буревестника» Горького, – пояснил я. – Макси-Кот просто обожает корежить известные стихотворения.
– А-а-а, – протянул Волобуй.
Мне