жизни. Когда мы попадали под обстрел, она спокойно говорила:
– Постараемся от этих чудищ удрать.
И когда вырывались в тишину и покой, то она испытывала удовольствие, радость, что задуманный маневр удался, и старалась получше использовать то, что она еще живая.
– Война стала для нас личным делом, – говорила Ульяненко. – Очень важное это дело. Важнее, чем жизнь, продлевать которую можно только одним – побольше сделать вылетов, почаще бомбить врага…
Осторожно! Мужчина!
«5.10.43 – 5 полетов – 6,55 ч. Бомбили переправу и отступающие части противника. Сбросили 1100 кг бомб (термитные и ампулы КС). Два сильных пожара подтверждают Смирнова и Тихомирова».
Накануне мы перелетели на окраину станицы Курчанской. В селении слышались частые взрывы. Отступая, немцы устроили минные ловушки. В домах, на тропинках, в садах, цветочных клумбах, в колодцах и даже в ведрах с водой – всюду постарались запрятать мины. Наши саперы были большими мастерами по разминированию, но в Курчанской их было так много, что просто не успевали обезвреживать. Саперы прежде всего тщательно проверили наш аэродром, дороги и тропки, ведущие к нему. Спали мы прямо под самолетами. В то утро нас разбудил сильный грохот. От станицы шел горький запах дыма. Сон как рукой сняло. Стало тревожно: черт их знает, этих фашистов, может, и здесь, под нами, лежат какие-нибудь хитроумные штучки.
Вялые, невыспавшиеся, мы выбрались из спальных мешков. Побрели к столовой – наспех сооруженному навесу. Там сидел долговязый рыжий парень и лениво ел.
– Кто такой? – враз спросили мы у комсорга Саши Хорошиловой.
– Тише! – шикнула она. – Это музыкант. Наш гость.
Я обернулась к подругам и тоном, каким предупреждаю о минах, зловеще произнесла:
– Осторожно! Мужчина!
– Здравствуйте, дорогой гость, – по-восточному поклонилась штурман Мери Авидзба.
Сержант встал, растерянно улыбнулся. Комсорг пришла на помощь:
– Знакомьтесь: это – Лев, музыкант.
– Лев! – фыркнула Мери. – Скорее львенок. Ха! И ры-ы-жий…
– Ничего. Мы его подкормим. В настоящего льва превратим, – нарочито серьезно сказала Ульяненко.
– Лев, вы не обращайте на них внимания. – Саша вздохнула: – Совсем одичали девчонки в женском полку.
– Это кто одичал? У нас на Кавказе гостеприимство с молоком матери впитывается. Эй, женщины! – крикнула Авидзба. – Шашлык и вино на стол!
– Обойдетесь перловкой и компотом, – подоспела официантка.
С шутками рассаживались за столом. Нина Данилова примостилась рядом с сержантом, что-то тихо спросила у него.
– Нинка, не заговаривай парню зубы.
– Нечестно! Одной захватывать…
– Да угомонитесь вы, наконец! – Саша рассердилась. – Пусть поест.
Мы съели свой обед и тут же, у навеса, сели на перепаханную землю. Лев медленно вынимал из футляра баян, украдкой вопросительно поглядывая на нас, как бы спрашивая: