он тихо, а когда был расстроен – почти шепотом.
И друзья, и недоброжелатели называли его, правда с разной интонацией, «маленьким греком», ошибочно полагая, что он являлся потомком знаменитого адмирала, участвовавшего в борьбе Греции за независимость[30]. На самом деле предки Канариса по отцовской линии были родом из северной части Италии.
Противоречивые оценки и суждения по поводу того, каким был Канарис на самом деле, показывают, как сложно примирить в одном человеке хитрость и изворотливость с высокой нравственностью и чистотой помыслов. Вайцзек–кер в написанных после войны воспоминаниях, которые в целом являются скучными и малозначительными и показывают, что их писал очень уставший и разочарованный человек, во время редкого всплеска вдохновения и красноречия охарактеризовал своего друга как «кристально чистого человека». Он написал о Канарисе следующее: «Он представлял собой одно из самых интересных и удивительных явлений того времени. Он сумел выдвинуться и достичь профессиональных вершин в условиях диктатуры, соединяя в себе бесконечную веру в высокие идеалы с «бывалостью» и глубоким знанием жизни, что является в Германии особой редкостью. Редко можно встретить человека, в котором в такой же степени сочетались бы невинность голубя и мудрость змеи».
Для тех, кто становился другом Канариса, загадочность адмирала исчезала и им не приходилось сомневаться в его честности и порядочности. На одном из совещаний со своими подчиненными он резко выступил против того, чтобы они присутствовали на тех допросах (проводимых, очевидно, совместно с сотрудниками СД или гестапо), которые велись сомнительными методами. «Если допрос ведется с малейшими отклонениями от существующих правил и предписаний, – сказал он, – офицер абвера должен немедленно встать и выйти».
Генерал Госсбах, известный своей честностью и прямотой, относился к Канарису с огромным уважением, граничащим с преклонением и почитанием. С каждым, кому он доверял, Канарис был искренен и откровенен, для таких людей данного им слова было вполне достаточно – он всегда его сдерживал. С другой стороны, ему доставляло удовольствие обманывать тех, кого он считал проходимцами или того хуже; здесь его актерские таланты время от времени прорывались наружу, и он заставлял таких людей буквально выглядеть дураками. Главной мишенью его язвительного юмора, припасенного для негодяев, был Адольф Гитлер[31].
Порой ироничность его ума проявлялась, конечно, в более мягких формах и в отношении тех, кто его окружал повседневно. Нервный и чувствительный, он имел естественную склонность к перепадам настроения. Если он был чем–то раздражен или раздосадован, что с ним часто случалось, он мог наговорить много лишнего, ранящего окружающих либо начать поддразнивать их, причем зачастую весьма неумно, если не сказать глупо. Однако он искренне сожалел и раскаивался, если кто–то всерьез обижался. Секретарь одного из его близких коллег