обтекаемую форму и не слетит с головы, если надо будет убегать.
Нам предстояло выступить против Англии, и многие из нас чувствовали, что мы задержались на якоре слишком уж долго. Только 28 декабря мы наконец ушли из Бремена, получив приказ перейти для окончания работ в Киль. Там же мы должны были получить продовольствие и боеприпасы для предстоящих боевых действий.
Темная ночь, неожиданный толчок, легкое покачивание и внезапно наступившая тишина – замолчали двигатели. А потом громкие проклятия девятнадцати униженных офицеров. Чертов корабль сел на мель.
«Атлантис», будущий рейдер, вспомогательный крейсер, едва дождавшийся выхода в открытое море, позорно увяз в илистых донных отложениях Везера. Думаю, не стоит приводить высказывания, которыми сопровождалось это действо. Вины Рогге в случившемся не было. Судно находилось под управлением лоцмана, который не знал новых знаков навигационной обстановки. Но независимо от того, кто был ответственен за происшествие, невозможно было оспорить следующий факт: начало вряд ли оказалось таким, о каком мы все мечтали. Поэтому на «Атлантисе» воцарилось уныние.
Фелер, наш эксперт-подрывник, попытался разрядить обстановку:
– Совершенно не о чем беспокоиться. Это добрый знак. Вспомните, «Вольф» тоже начал свою карьеру с посадки на мель, а как многого достиг?
Аналогия была неудачной, и лысина Каменца, нашего штурмана-ветерана, покраснела от гнева.
– Да, кретин, – прошипел он, – а что стало с его капитаном? Его в два счета убрали!
Мрачное воспоминание заставило нас почувствовать себя еще более несчастными. Слишком уж похожими были оба случая. Случай с «Вольфом», происшедший в устье Эльбы, тоже не был следствием ошибки командира. Тем не менее адмиралтейство уволило его, мотивируя свое решение тем, что капитан рейдера должен обладать не только мастерством, но и везением.
Если подобное было возможно в 1914 году, то чего мы могли ожидать в 1939-м, когда во главе рейха стоял фюрер, верящий в звезды и судьбу?
Мысль о возможности остаться без капитана удовольствия никому не доставила. Рогге был настоящим человеком с твердым, решительным характером и не имел ничего общего с всеобщей нацистской истерией на берегу. Он обладал всеми старыми прусскими добродетелями и, вероятно по причине строгого религиозного воспитания, минимумом новых прусских пороков. Приверженец строгой дисциплины, он никогда никого не запугивал и не угрожал. Он принял командование «Атлантисом», хорошо понимая связанную с этим постом ответственность, понятие, которое он впитал с материнским молоком. За весьма недолгое время мы успели понять, что наш капитан строг, но разумен, добр и справедлив, и в ответ на наше хорошее отношение отдавал себя всего щедро и до конца. Мы уже были его людьми и провели шесть весьма неприятных часов, размышляя о нежелательности видеть на этом месте кого-нибудь другого. Потом начавшийся прилив освободил «Атлантис» из плена.
Но только через неделю мы успокоились, убедившись, что случай прошел без последствий.
Звезда