«Атлантиса», который тоже, правда, отнюдь не по политическим мотивам, желал избежать огласки. Когда же долгожданная посылка в конце концов, с большим опозданием, прибыла, она прошла через обычную корабельную почту и к тому же оказалась вскрытой по дороге.
Дело в том, что, составляя столь сложный план пересылки, военная разведка упустила одну маленькую деталь – забыла предупредить начальника штаба.
Позже тот удовлетворил любопытство Рогге:
– Русский флаг? Да, он пришел в посылке, адресованной мне, поэтому я, конечно, ее вскрыл. Мне она показалась неважной, поэтому я и переправил ее почтовому ведомству для доставки. Кстати, а почему вы коллекционируете именно флаги?
Вернувшись на корабль, Рогге изрядно позабавился, заметив, как молодые офицеры отчаянно стараются справиться с любопытством и не задавать вопросов. Он решил подержать их еще немного в напряжении – лишняя тренировка в искусстве маскировки.
Однако пришло время, когда уже нельзя было отделываться обычными лаконичными фразами.
– Итак, господа, – сказал он, – мы не можем провести учебные стрельбы на покрытой льдом Балтике. Поэтому нам предстоит провести их в Северном море.
Северное море!
Последовала длительная пауза. Мыслительный процесс активизировался настолько резко, что казалось, движение мыслей можно было услышать. Северное море? Это действительно будут стрельбы? Или мы, наконец, выходим в поход? Но Рогге не сказал больше ничего.
Прошло несколько дней.
По кораблю прошел слух: «Выходим в понедельник».
– Как в понедельник? Это же 13-е число!
Рогге ухмыльнулся:
– Не беспокойтесь, господа. Я получил разрешение поднять якорь 12-го в 23.55.
У нас на корабле не развевался на ветру боевой флаг, не было прощаний, улыбок, слез, поцелуев, никакой суеты. Одиссея «Атлантиса» началась с ползания, медленного, изнуряющего, монотонного движения вслед за древним «Гессеном» – бывшим дредноутом, чья молодость совпала с юностью кайзера, который теперь использовали для очистки пути ото льда. Новоявленный ледокол выполнял свою новую задачу с большим достоинством, словно хозяин, волею случая вынужденный вести слугу – наглого выскочку.
А тем временем в Киле мой отец, береговой служащий военно-морского флота, с грустью смотрел на кипу писем и посылок, сложенных в комнате по соседству с его кабинетом.
Чтобы сохранить в тайне дату выхода в море, мы оставили на берегу матроса, поручив ему специальное задание – ежедневно ходить в почтовый офис и забирать пришедшую в наш адрес почту. Потом он складывал письма и посылки в комнату, которой никто не пользовался.
Мой отец, единственный из родителей, знавший, что происходит, часто с грустью смотрел на эти свидетельства любви тех, кто ни о чем не ведал, и потом сказал мне, что это было одно из самых душераздирающих зрелищ. Ведь люди писали, их любящие сердца страдали и напрасно ждали ответа,