выходить из дома, а лучи далеких прожекторов лениво зашарили по черному, низко нависшему небу. В это время на пришвартовавшейся к причалу плавбазе начали происходить весьма странные события.
– Веселее, художники! Работаем быстро и качественно!
На свет были извлечены краски, кисти и подмости, а из помещений команды стали выползать замерзшие, дрожащие люди, громко проклиная погоду и вполголоса ругая командиров, назначивших их на такую собачью работу.
– Здесь надо наложить еще один слой…
– Шевелись ты!
– Эй, вы там, вы кем себя возомнили? Рембрандтами? Время уходит! Красим быстро и качественно!
Всю ночь под тусклым светом прикрытых, чтобы не привлекать внимание, фонарей люди красили немеющими от холода руками корпус, болтаясь на ветру в маленьких люльках, карабкались на мачты, вкладывая все накопившиеся в душе чувства в быстрые мазки кистями. Воцарившийся вокруг хаос был кажущимся: через несколько часов работа будет сделана.
Среди этих страдающих и очень жалеющих себя корабельных «золушек» был матрос по фамилии Хелл, и он чувствовал себя в полном соответствии с английским значением своей фамилии.[8] Настоящий художник, наделенный, как и все его собратья по профессии, излишней чувствительностью, он испытывал отвращение к выполняемой им работе, так же как и к речам своих товарищей.
«Боже мой, – думал он, – ужель это и есть военная слава? Поэзия сражения?» На несколько секунд Хелл погрузился в романтические мечты о героических битвах и падающих замертво врагах. Из приятных грез его вырвал грубый голос старшины, завопившего прямо в ухо:
– Эй, ты, шевели своей чертовой задницей! Подумаешь, Микеланджело гребаный. У тебя нет в запасе семи лет, чтобы созерцать свои проклятые полотна!
Люди вокруг захихикали. Хелл со злостью воткнул лохматую вульгарную кисть в огромную емкость с вязкой субстанцией, названной «филистимлянами» краской. Его тонкие, чувствительные пальцы болели от холода, и еще до исхода ночи они покрылись кровавыми волдырями.
Посторонних глаз на Зюдерпипе действительно не было, если, конечно, не считать материализовавшегося прямо над нашей головой британского самолета. Но и он пролетел мимо – летчики явно не обратили на нас никакого внимания. Возможно, их интересовали только подводные лодки? Потом нам повезло – от спокойной черной воды поднялся туман, накрывший нас серо-зеленым одеялом. Под таким хорошим прикрытием мы смогли без помех опустить фальшивую трубу – последняя деталь нового облика.
Шкиперу рыболовного траулера пришлось резко переложить руль до упора, когда из тумана возник темный грозный силуэт.
– Это еще что за птица? – спросил он помощника. – Какого черта он здесь делает?
Потом нос траулера медленно повернулся, и судно исчезло во мраке, словно призрачный Летучий голландец.
Но этот шкипер оказался не единственным человеком в рыболовном флоте, заметившим укутанное туманом судно, стоящее на