Агент вождя. Сергей Бортников

он здесь делает?

      – Служит. Больше ничего добавить не могу: мы пришли в собор в одно и то же время, я из Пинска, он из Белостока, и мало знаем друг о друге.

      – Павлика пытал тоже Пчоловский?

      – У-у-у, – обычным образом подтвердил юродивый.

      – Где он может быть сейчас?

      – У Марека здесь своя комната – сразу за помещением, где мы переодеваемся.

      В комнате диакона царил беспорядок, переходящий в откровенный хаос.

      Кровать, под которой валялись тёплые, отороченные мехом, тапочки, была не заправлена. Подушка вообще покоилась отдельно от остального постельного белья – причём почему-то на полу.

      На письменном столе, покрытом толстым слоем пыли, лежала раскрытая школьная тетрадь в клеточку, почти до конца исписанная мелким, каллиграфическим почерком (её Ярослав поспешил незаметно «реквизировать»).

      На самодельной деревянной полке, кое-как прибитой к аккуратно выбеленной стене, стояли книги на польском, немецком, русском языках, и конечно же на латыни. Искать в них какую-то общую, объединяющую тематику, не имело смысла. На любой вкус: и художественно-беллетристические, и религиозные, и военные.

      В ближнем правом углу как попало была брошена грязная обувь: сапоги вперемешку с башмаками, туфли, калоши; на спинке реликтового стула висела тщательно отутюженная католическая ряса – сутана, единственное «светлое пятно» в этом «свинарнике», как образно выразился подмечавший каждую мелочь Фёдор Алексеевич…

      Самого хозяина «уютных апартаментов» найти конечно же не удалось.

      Фролушкин, Плечов, а с ними и умалишённый Павлик обшарили всё, что только было можно.

      Нигде ни следа!

      Что делать?

      – Пошли отдыхать, – предложил профессор. – Поздно уже. А завтра с новыми силами приступим к дальнейшим поискам. Всё же утро вечера мудренее.