в шутку учёный.
– Слушаюсь! – с серьёзным видом согласился Лаврентий Фомич. – Да, кстати, на ближайших тренировках меня не ждите – выезжаю на освобождённые территории. С инспекцией.
– Эх, как бы я хотел отправиться туда вместе с вами…
– Так в чём же дело?
– Служба, мил человек!
– Так и мы вроде как без дела не сидим…
– Вашего отсутствия никто и не заметит. А у меня – сотни, нет – тысячи студентов. Уеду – кто будет сеять доброе, разумное, вечное?
– Логично, чёрт побери!
– Вот, даст Бог, доживу до выходного – и в Несвиж.
– Вы там родились, если не ошибаюсь?
– Именно, милейший Лаврентий Фомич. Так точно!
– А давайте так… Я постараюсь быстренько уладить свои дела и на выходной присоединиться к вам. Если не будете возражать, конечно.
– Но как вы нас найдёте?
– Это мои проблемы. Заодно костёл Тела Господня[11] посетим. Говорят, краса – неописуемая.
– Ещё бы!
– По рукам?
– По рукам, товарищ нарком!
23 сентября 1939 года в Стране Советов, как и положено, был короткий рабочий день. Суббота!
Фролушкин и Плечов читали лекции в разных корпусах университета и никак не надеялись на встречу.
Но она состоялась.
Случайно.
Фёдор Алексеевич выходил на улицу и в дверях едва не столкнулся с главным продолжателем своего дела.
И хотя особого дефицита общения друг с другом наши герои явно не испытывали – всё же с момента возвращения в Минск профессор продолжал жить, как он сам не раз говаривал, – вместе с молодожёнами, – в их уютной «двушке», радости их не было предела.
– Что, батя, наконец-то – свобода?
– Нас встретила с тобой у входа…
– Точно. Я только забегу ненадолго в деканат – и пойдём домой. А завтра утром вместе отправимся в Несвиж! Машина прибудет в семь утра.
– Ты уже договорился?
– Да. С Толиком. Вы его знаете.
– Это он возил тебя на вокзал в тот день, когда я вернулся из Белокаменной?
– Ага.
– Прекрасно. Вот только сейчас я не могу составить тебе компанию – хочу посетить старую квартиру, проветрить помещения, вытереть пыль…
– Может, сделаем это вместе?
– Не стоит, сынок. Ольга уже надорвала руки – то с малым, то с домашним хозяйством; лучше подмени её на часок-другой.
– Слушаюсь, товарищ профессор!
– Долго я не задержусь. Так что готовьте ужин. Кстати, картошка у нас есть?
– Нет. Вчера закончилась.
– Плохо.
– Сам знаю.
– Сделай милость, купи по дороге немного бульбы[12], уж больно драников[13] захотелось.
– Будет исполнено, отец!
– Спасибо, родной…
Плечова разбирало любопытство (очень уж неожиданно Фёдор Алексеевич решил уборкой заняться), но совесть – неизменная спутница каждого истинного интеллигента – не позволяла следить за человеком, которого он безмерно