этого можно не опасаться, – успокоила ее Низрин. Если в течение двухсот лет помогать Нахидам в целительских вопросах, нельзя не набраться практически безотказных приемов, предотвращающих беременность.
И все-таки, когда служанки ушли и тихо закрыли за собой дверь, сердце Нари забилось чаще. В воздухе тяжелым грузом висело напряжение, так неуклюже сочетавшееся с праздничным шумом, доносившимся из сада под окнами.
Наконец Мунтадир поднял голову и встретился с ней взглядом. Отблески свечи заиграли у него на лице. Пусть он не обладал в буквальном смысле волшебной красотой Дары, Мунтадир был чрезвычайно привлекательным мужчиной и, говорят, обаятельным – он легко смеялся и был щедр на улыбки… пожалуй, со всеми, кроме нее. Густые черные кудри были коротко обрезаны, борода – модно подстрижена. На свадьбе он был облачен в церемониальный черный халат с сине-лиловым орнаментом, отороченный золотом, и тюрбан из золотого шелка, которые были отличительным знаком правящей династии аль-Кахтани, – но теперь он переоделся в свежую белоснежную дишдашу, расшитую по кайме мелкими жемчужинками. Единственное, что отвлекало внимание от его опрятного облика, был тонкий шрам, рассекающий левую бровь – сувенир, оставленный кнутом Дары.
Они выжидающе смотрели друг на друга, оба – не двигаясь. Она заметила, что под маской пьяного переутомления он тоже нервничал.
Наконец он заговорил:
– Ты ведь не нашлешь на меня чумные язвы?
Нари сузила глаза.
– Не поняла.
– Чумные язвы. – Мунтадир сглотнул, сжимая в руке расшитое покрывало на кровати. – Так твоя матушка поступала с мужчинами, которые подолгу на нее заглядывались.
Нари злило то, что эти слова задели за живое. Она не была романтичной натурой и, напротив, ценила прагматизм и свою способность откладывать чувства в сторону – так в конце-то концов она и очутилась в этой комнате. Но все-таки это была ее первая брачная ночь, и в глубине души она надеялась на доброе слово от новоиспеченного муженька. На то, что он пожелает прикоснуться к ней, вместо того чтобы переживать, не нашлет ли она на него какую-то магическую болезнь.
Без долгих церемоний она скинула халат, и тот упал на пол.
– Не будем тянуть резину.
Она приблизилась к кровати, дергая тонкие медные застежки, крепившие ее свадебную маску.
– Осторожнее! – Мунтадир выбросил вперед руку и тут же отдернул назад, когда соприкоснулся с ее пальцами. – Прости меня, – поспешно извинился он. – Просто… эти застежки принадлежали моей матери.
Нари замерла. Во дворце никогда не говорили о матери Мунтадира – первой жене короля, давно покойной.
– Правда?
Он кивнул, взял свадебную маску у нее из рук и умело расстегнул крепления. По сравнению с пышным убранством комнаты и сверкающими драгоценностями, которыми они оба были увешаны, застежки выглядели довольно просто, однако Мунтадир держал их так, словно ему вручили перстень с печатью Сулеймана.
– Они