на исковерканной палубе валялись неубранные трупы. Одно из орудий носовой башни было подбито, другое могло действовать с трудом. Кормовая двенадцатидюймовая башня тоже была выведена из строя, половина средней артиллерии левого борта не действовала. Не хватало прислуги для орудий.
Давно выбыл из строя командир броненосца капитан Хирота, были отправлены на перевязочный пункт почти все чины адмиральского штаба. В командование броненосцем вступил третий по старшинству капитан-лейтенант. От главного врача пришло донесение, что уже выбыло из строя десять офицеров и около двухсот матросов.
Адмирал вышел на мостик и оглянулся на идущие сзади корабли. Стоящий рядом юнга-горнист поспешил подать цейсовский бинокль. Вслед за адмиралом из рубки вышли флаг-офицеры и два сигнальщика. В это время русский снаряд попал в одну из дымовых труб, осколки застучали по броневой рубке и палубе. Адмирал поморщился и, приказав перейти на левое крыло мостика, стал разглядывать идущие сзади свои суда.
Горел «Асахи». Сквозь дым пожара были видны наполовину снесённая грот-мачта и развороченные верхние надстройки. Тем не менее броненосец продолжал интенсивно вести огонь. За «Асахи» чуть выступал «Фуджи». По медленной стрельбе можно было судить о наличии на нём значительных разрушений. На концевом крейсере «Якумо» ещё были видны языки пожара. В это время четвёртый от мателота броненосец «Шикишима» сильно метнулся влево и на мгновение стал отчётливо виден. Передний мостик был разрушен. Из кормовой башни сиротливо выглядывало лишь одно двенадцатидюймовое орудие, трубы были сильно помяты. Вскоре «Шикишима» опять лёг на курс и скрылся за идущими впереди кораблями.
Адмирал оторвался от трубы и взглянул в сторону русских. Склонявшееся к западу солнце хорошо освещало эскадру. Несмотря на разрушения и пожары, она продолжала двигаться прежним курсом и не снижала интенсивности своего огня.
Того в задумчивости направился обратно в рубку. Страшный взрыв поблизости сильно толкнул его в спину. Сзади раздался негромкий крик. Адмирал оглянулся. На палубе корчился в предсмертной агонии юнга-горнист, всё ещё держа в руке исковерканный горн. Один из флаг-офицеров исчез, другой, превозмогая боль, зажимал рукой раненый бок.
– Где лейтенант Коноэ? – спросил его адмирал.
– Пал смертью самурая во славу нашего обожаемого Тенно, – ответил с трудом офицер побелевшими от страдания губами.
– Идите сейчас же на перевязку, – приказал ему Того, заметив кровь.
– Позвольте только убрать это, – поднял руку офицер, и тут адмирал заметил, что на украшавшей его грудь звезде Восходящего Солнца прилип окровавленный комочек.
Того брезгливо смахнул его, с сожалением глядя на свой испачканный белоснежный китель.
В рубке он кивком головы подозвал к себе капитана второю ранга Изиду, заменившего раненого начальника штаба. Офицер тотчас подошёл и почтительно вытянулся в ожидании приказаний. Адмирал мгновение помолчал. В его