ловко и осторожно пробирается сквозь толпу.
Люсьен решил посмотреть на нее поближе. С небрежным видом он шел за ней в толпе, а пульс у него бился сильно и грубо. В жилах его корчилась жажда неистового совокупления, кожей к коже. То было лучшее, на что он мог надеяться, поскольку с горечью сознавал, что в этом мире не существует того, что ему действительно нужно. Но любовь, как и все прочее, тоже можно симулировать. Ему хотелось, чтобы его обнимали так, словно он последний мужчина на земле; хотелось сражаться, пока он не утонет в поту, потерять себя, обожая женское тело, и может быть, хоть на мгновение забыть об окружающей его пустоте.
Подойдя к ней совсем близко, он наслаждался ее скромной манерой двигаться и почувствовал, как его тело отзывается на изящное покачивание ее бедер, когда она приблизилась к бассейну. Люсьен предвкушал, как сейчас девушка снимет плащ и покажет ему свою нежную наготу, но вместо этого она просто остановилась, словно искала кого-то. В голове у него мелькнула мысль, что, подойдя к этой девушке, он либо возьмет ее силой, либо задержит. Люсьен и сам не знал, что предпримет, когда отрезал ей путь к отступлению.
Она испуганно смотрела на него из темных складок своей сутаны, а он подумал, что смотрит в самые синие глаза из всех, какие когда-либо видел. Только раз в жизни Люсьен встречал такой глубокий оттенок кобальта – в цветных стеклах окон шартрского кафедрального собора. Погрузившись в синюю, как море, глубину этих глаз, он забыл об окружающей толпе. «Кто ты?» Люсьен не произнес ни слова, не спросил у нее разрешения. Со спокойной самоуверенностью мужчины, который уже снизошел до всех женщин, находившихся в этом помещении, он схватил ее за подбородок – крепко, но осторожно. Она вздрогнула, когда он прикоснулся к ней, и в глазах ее промелькнул панический ужас.
При виде этого его жесткий взгляд несколько смягчился, но тут же его едва заметная улыбка исчезла, потому что он ощутил, как шелковиста ее кожа. Одной рукой он поднял лицо незнакомки к тусклому свету факела, а другой мягко отвел назад ее капюшон. И тут Люцифер онемел, оказавшись перед такой красавицей, подобных которой он еще не встречал.
Пока Люсьен смотрел на нее, затаив дыхание из опасения, что это видение исчезнет, его душа почтительно притихла. У нее были светлые локоны, сияющие, как золотое пламя рассвета, и большие испуганные глаза неземного синего цвета. В течение одного мгновения Люсьен был до того уверен, что это падший ангел, что почти ожидал увидеть серебряные крылья, скромно сложенные под грубой бурой одеждой. Судя по виду, ей было от восемнадцати до двадцати двух – здоровая, нет, девственная красота, трепетная чистота. Он мгновенно понял, что она совершенно нетронута, как ни невероятно это казалось в таком месте.
Лицо у нее было гордое и настороженное. Ее атласная кожа мерцала при свете свечей, бледная и тонкая, но при виде ее мягких, сочных губ в нем внезапно заиграло желание, как шампанское в бокале, и это желание разлилось по его жилам. В ее тонком лице были ум и трепетная ранимость, при виде которой его охватила