возьми, а вы-то кто?
– Об этом потом. А сейчас – уходим! – рявкаю я.
– Как вам это удалось? Как вы одолели их так быстро?
– Хочешь научиться?
– Да!
Я смотрю, как двое мужчин корчатся и стонут у наших ног.
– Итак, первый урок: умей вовремя убежать. – Я подталкиваю ее к двери. – Сейчас как раз пора.
Я наблюдаю за тем, как она ест. Она худенькая девочка, но аппетит у нее волчий – она уничтожает три куриных тако, целое море пережаренной фасоли и большой стакан колы. Ей хотелось именно мексиканской еды, поэтому мы сидим в кафе, где звучит музыка мариачи, а стены украшены пестрыми картинками с изображением танцующих сеньорит. Пусть лицо у девочки китайское, однако она совершеннейшая американка – от короткой стрижки до потертых джинсов. Это грубое, одичавшее существо, причмокивая, тянет через соломинку последние глотки колы, а потом шумно хлюпает, пытаясь собрать остатки напитка с кубиков льда.
Я начинаю сомневаться в разумности своего предприятия. Девочка уже слишком взрослая для обучения и слишком необузданная – такая вряд ли освоит дисциплину. Стоит отпустить ее назад, на улицы, если именно туда ей хочется вернуться, и пойти по другому пути. Но потом я замечаю шрамы на костяшках ее пальцев и вспоминаю, как близка она была к тому, чтобы в одиночку одолеть двоих мужчин. У нее есть талант, и она бесстрашна, а этим двум вещам невозможно обучить.
– Ты помнишь меня? – спрашиваю я.
Отставив стакан, девочка хмурит брови. Мне кажется, что в ее глазах мелькает осознание, но потом эта искра исчезает. Она качает головой.
– Это было давно, – подсказываю я. – Двенадцать лет назад. – Целая вечность для такой юной девушки. – Тогда ты была еще маленькая.
Она пожимает плечами:
– Неудивительно, что я вас не помню.
Девочка лезет в карман куртки, вытаскивает сигарету и начинает прикуривать.
– Ты оскверняешь организм.
– Это же мой организм, – возражает она.
– Только не в том случае, если ты хочешь тренироваться. – Протянув над столом руку, я выхватываю сигарету у нее изо рта. – Если у тебя есть желание учиться, нужно меняться. Необходимо проявлять уважение.
– Вы прямо как моя мама, – фыркает она.
– Я была знакома с твоей мамой. В Бостоне.
– Ну так она умерла.
– Я знаю. Она написала мне месяц назад. Сообщила, что больна и что ей осталось недолго. Поэтому я здесь.
Я удивляюсь, увидев, как в глазах девочки заблестели слезы. Она быстро отворачивается, словно ей стыдно демонстрировать слабость. Но в это мгновение уязвимости, до того как она отводит глаза, мне на ум приходит мысль о собственной дочери, утраченной в еще более юном возрасте, чем эта девочка. Слезы обжигают мои глаза, но я не пытаюсь прятать их. Печаль сделала меня другим человеком. Стала очищающим пламенем, пробудившим мою решимость и закалившим мои намерения.
Эта девочка необходима