в Алехандро зародилось призвание к войне. Вечером того дня, когда ему исполнилось шестнадцать лет, они коротали время у огня и подросток потягивал свой первый бокал вина. После смерти Хуана ни один посетитель ни разу не явился в форт, хотя бутылок с уникальным вином в погребах оставалось еще на несколько вечностей. Алехандро приканчивал свой второй стакан петрюса[9], когда Луис прочел ему стих, написанный этим утром.
– Некоторые стихи я черпаю из сердца. Но этот пришел из иного мира.
На земле и на небе
Живите ради ваших мертвецов
И предстаньте нагими
Перед людьми,
Чтобы в последний час
Ваша честь призвала нас.
– Откуда берется честь? – спросил Алехандро, помолчав.
– От мужества, – ответил Луис.
– А откуда берется мужество? – продолжил спрашивать Алехандро.
– От преодоления страха. Для большинства из нас это страх смерти.
– Я не боюсь умереть, – сказал Алехандро. – Я боюсь, что на мне будет груз ответственности за людей, а я не справлюсь, потому что демон во мне одержит верх над ангелом-хранителем.
– Значит, ты должен пойти туда, где сможешь вести этот бой.
Два года спустя Алехандро отправился в военную школу. У него не было ни денег, ни умения заводить знакомства, вот почему к началу войны он оставался простым лейтенантом; также у него отсутствовал дар интриговать ради карьеры. Единственное, чего он желал, – это учиться. Окончив школу, он сделал все возможное, чтобы попасть в подразделения, командиры которых пользовались уважением своих людей, – он действительно выучился и в день, когда началась война, решил, что готов.
Разумеется, он ошибался.
Сами обстоятельства преподнесли ему урок, а следующий он получил от простого солдата в вечер одного из первых столкновений. Алехандро уже приметил этого рядового, который доказал свою исключительную полезность, выполняя приказы. Что-то ему подсказывало, что тот родом из самых низов, но ничто в поведении Хесуса Рокаморы не располагало ни к фамильярности, ни к снисходительности – в нем присутствовал тот аристократизм, который иногда встречается в людях, не рожденных в замке, но несущих в сердце долг дворянина. А еще он был красив: открытое лицо с точеными чертами, блестящие синие глаза и очерченные иглой кружевницы губы. Как и Алехандро, он не отличался высоким ростом, зато имел прекрасную выправку, смоляную шевелюру, широкие плечи и руки, которые не были руками рыбака; добавим к этому склонность расцвечивать свою речь выражениями, от которых покраснел бы и драгун, тут же возвращаясь к абсолютной серьезности служителя высшим целям.
На пятый день войны отряд Алехандро был взят в клещи: лейтенант де Йепес понял, что наступил момент, когда его люди больше не понимают командира и, охваченные паникой, делают все наоборот. И вот каким-то чудом, одним из тех мнимых чудес,