вкусные пирожные, сидит в тускло освещенной лаборатории и, хихикая, как иной раз хихикают в фильмах безумцы-ученые, планирует уничтожение мира. Но при всей его гениальности он оставался человеком, поэтому меня бы не удивило, если бы в какой-то момент он в тревоге оторвался от очередного эксперимента и ахнул, аккурат перед тем, как превратить аббатство в облако пара.
– Чему-то подобному.
– Сэр?
Он поднял голову, чтобы вновь встретиться со мной взглядом.
– Да, возможно, к чему-то подобному.
– Чему-то подобному, сэр?
– Ты спрашивал, может ли моя работа привести к взрыву или в результате ее может случиться что-то подобное. Я не вижу, как может она взорваться, это я про мою работу.
– Ага. Но может произойти что-то подобное?
– Может, да, может – нет. Кто знает?
– Но может и да. Что именно?
– Все, что угодно.
– Как это все, что угодно? – спросил я.
– Все, что можно себе представить.
– Сэр?
– Возьми еще пирожное.
– Сэр, представить себе можно все, что угодно.
– Да. Это правильно, воображение не знает границ.
– То есть все, что угодно, может пойти не так?
– Может – не означает, что пойдет. Любая ужасная катастрофа может произойти, но, вероятно, ничего такого не случится.
– Вероятно?
– Вероятность – важный фактор, Одд Томас. Кровяной сосуд может лопнуть в твоем мозгу, убить тебя буквально через мгновение.
Я тут же пожалел, что не взял второе пирожное.
Он улыбнулся. Посмотрел на часы. На меня. Пожал плечами.
– Видишь. Вероятность небольшая.
– Если случиться может что угодно и, допустим, это случилось, могут в результате этого многие люди умереть ужасной смертью?
– Ужасной?
– Да, сэр. Ужасной.
– Это субъективная оценка. Ужасная смерть для одного может не быть такой уж ужасной для другого.
– Ломающиеся кости, разрывающиеся сердца, раскалывающиеся головы, горящая плоть, кровь, боль, крики… вот про какой ужас я говорю.
– Может, да, вероятно – нет.
– Опять вероятно.
– Скорее всего, они просто перестанут существовать.
– Это смерть.
– Нет, тут другое. После смерти остается труп.
Я уже потянулся за пирожным. Убрал руку, не взяв одно из двух, лежавших на тарелке.
– Сэр, вы меня пугаете.
Сидящая на земле синяя цапля удивляет, когда встает на свои длиннющие ноги-палочки. Вот и брат Джон, когда он поднялся с кресла, вроде бы вытянулся еще сильнее с того момента, как я видел его в последний раз.
– Я и себя напугал, очень напугал, и страх этот со мной уже несколько лет. Со временем учишься с ним жить.
Встал и я.
– Брат Джон… какую бы работу вы здесь ни делали, вы уверены, что ее нужно продолжать?
– Мой разум дарован мне Богом. Моя святая обязанность – использовать этот дар.
Я