дня я ощутил нечто подобное в кадетском корпусе.
Мрачное здание кадетского корпуса, темно-серого цвета, словно вросло в землю. Кадеты, встречавшие нас, выглядели безукоризненно. Стройные, в форме с иголочки, они словно демонстрировали, какими должны быть солдаты и как они стремятся участвовать в войне. Я долго разговаривал с ними и, если бы не внутренний голос, был бы спокоен относительно безопасности императора и империи в целом.
В сердцах этих мальчиков, последних защитников российского императора, жила искренняя любовь к своему отечеству. AveCesar! Morituri te salutamus!
Словно зная, что эти дети станут последними, кто сойдет с именем императора в могилу, судьба дала им сердца, наполненные любовью и почитанием своего императора, и, когда пробил последний час, эти дети, не раздумывая, смело взглянули в глаза смерти. Таинственная рука Провидения лелеяла свои жертвы до момента полного уничтожения монархической идеи.
Во время войны кастовые различия, строго соблюдаемые в мирное время, потеряли свою значимость, за исключением полков специального назначения и кавалерийских училищ. Эти мальчики являлись представителями различных социальных слоев; среди них были и крестьяне и дворяне.
За годы учебы из них готовили не только офицеров, но и гражданских чиновников, дипломатов, судей. Великолепные слуги его величества, они с энтузиазмом постигали разные науки, преуспели в изучении взлетов и падений военных кампаний.
Каждый считал себя спасителем отечества и завоевателем городов. Они двигались с непринужденностью людей, никогда не знавших боли. Им были неведомы сомнения.
Они были плодом императора, устава и войны. Выйдя в мир, в котором не было ни одной из этих составляющих, они оказались столь же беспомощны, как ребенок, потерявший родителей.
Мы вернулись с фронта, и они смотрели на нас с неприкрытым восторгом. Они выложили перед нами все, что у них было. Однако под внешней веселостью слышались тяжелые, унылые аккорды. Так человек, страдающий головной болью, продолжает работать; его руки выполняют свою работу, несмотря на пульсирующую боль в голове.
Мне сложно описать прием, который нам устроили в кадетском корпусе. Я ведь не Эдгар Аллан По[8].
Возможно, вы видели немецкие фильмы, в которых происходит смешение кадров, когда один кадр наползает на другой или экран делится на несколько частей, в каждой из которых происходит свое действие. Вечер в кадетском корпусе запечатлелся в моей памяти именно таким образом. Я воспринимал окружающую действительность сквозь винные и табачные пары. Какие-то руки, головы и другие части тела неожиданно возникали передо мной и тут же пропадали в этом переполненном людьми зале. Представьте себе картину кубиста[9], и вы получите частичное представление о том, каким остался в моей памяти этот вечер.
Оркестра не было. На обычных местах стояли столы и стулья. Головы тоже вроде были на месте. Но полутьма, шум, непрекращающиеся разговоры и безостановочное движение