При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900-1916
ненасытный Молох; каждый день приносил новые потери.
Главнокомандующий Куропаткин вновь и вновь повторял: «Терпение, терпение!» Но проходили месяцы, и не поступало ни одной хорошей новости, способной вселить в нас мужество. Кроме того, пошла молва о разногласиях между высшими военачальниками, что было недобрым знаком.
Царь присутствовал при отправке каждой крупной части. Он произносил красивые речи (импровизированные, но от этого лишь более трогательные) и каждому убывающему полку раздавал иконы. Я замечал, каким печальным и измученным выглядел он, когда в молчании возвращался с этих проводов.
Однажды в моем присутствии он заявил:
– Мне надо бы не провожать войска, а самому отправиться с ними на фронт.
Мало кто из присутствующих обратил тогда внимание на эти слова. Лишь позже я осознал их истинное значение.
Это была не более чем колониальная война – война в Китае, таком далеком, что на дорогу до мест боевых действий уходило двадцать дней по железной дороге. Свой долг царь видел в том, чтобы быть в гуще сражения, на самом опасном участке. Он, не позволявший себе принять звание выше полковника Преображенского полка, страдал от вынужденного бездействия.
Верховное командование
Великая война.
Зимний дворец превратился в фабрику для производства бинтов и хирургических инструментов.
Первые успехи. Мой гвардейский кавалерийский полк разгромил вражескую дивизию… Мой сын в своих письмах рассказывал о героизме гвардии казачьего полка, в которой он служил…
Затем гибель армии Самсонова… массовая эвакуация населения с территорий, оставленных противнику… сообщение о шпионаже… общественное мнение проявляло признаки тревоги.
Народ искал козла отпущения. В свите императрицы склонялись к тому, чтобы возложить вину за все неудачи на главнокомандующего – великого князя Николая Николаевича. Говорили, что, несмотря на свой сильный характер, он пассивно склонил голову перед «судьбой», заранее приняв поражение, «ибо такова воля Провидения». Приводились примеры его чрезмерной суровости по отношению к храбрым генералам; некоторые из них покончили жизнь самоубийством после незаслуженного выговора, полученного ими от великого князя…
Царь не говорил ничего. Взволнованный, но нерешительный, он не выказывал своих скрытых чувств, но при всей своей скрытности пристально следил за происходящим вокруг. Затем он вызвал министра двора и объявил свое решение: его долг – принять верховное командование.
Фредерикс был категорически против этого.
Царь обсудил этот вопрос с некоторыми членами своей свиты. Он получил поддержку со стороны двора императрицы. Он считал, что Николай Николаевич и генерал Янушкевич совершили ряд серьезных ошибок. Генерал Алексеев был склонен рассматривать поле битвы как шахматную доску; но поскольку он был офицером выдающегося таланта, то царь надеялся, что после назначения его начальником штаба