стременной вдруг пронзительно завопил:
– Смилуйся, боярин! Каюсь, промашка вышла! Искуплю верной службой!
– Оставь его, – буркнул Костя. – Сам накажу.
– Только ты уж его, – боярин нехотя выпустил бороду из рук, – не калечь. Стременной он смышленый, а то, что рука у него дрогнула, так это от страху. Известно, ты поутру вельми неласков, а длань у тебя тяжелая, вот он и… – Тут он еще раз посмотрел на мокрые благоухающие штаны Кости и поморщился. – Ишь как воняет. А ну, живо порты сухие князю неси! – Уточнив: – Тока не красные, они в терему у княж Ингваря занадобятся. Да исподнее не забудь! – крикнул он вслед Епифашке, пулей метнувшемуся к выходу. Затем, дождавшись, когда тот убежал, подошел вплотную и шепнул вполголоса: – Может, прикажешь мне речь вести с князем Ингварем? Боюсь я, вспылить ты можешь по младости, коли он норов свой выкажет, а нам без согласия его самого, да и братьев его возвращаться к князю Глебу никак не можно.
Константин медленно махнул рукой, постепенно вживаясь в роль князя, непонятно, правда, какого.
– После решу.
– Ну гляди сам, – с еле заметной угрозой в голосе буркнул боярин. – Только опосля чтоб не каялся. Князь Глеб в первую голову с тебя, с брательника спросит, коль не справимся.
– А с тебя? – задал Костя вопрос, которым не столько пытался парировать эту явную угрозу, сколько хотел выжать еще чуток информации, так необходимой теперь.
– И с меня тоже, – покладисто согласился тот. – Только я хоть и набольший из твоих бояр, да все не князь. Посему и спрос первый не с боярина Онуфрия, а с князя Константина будет. – И он заторопился к выходу, явно довольный тем, как лихо он его, Костю, уделал, что тот аж вздрогнул.
Но он ошибался. Причина была вовсе не в испуге перед гневом неведомого князя Глеба, а в том, что этот якобы боярин назвал его настоящее имя.
«Прокол», – усмехнулся Костя, с иронией глядя в спину бородачу, который, перед тем как выйти и уже открыв скрипучую дверь, деловито добавил:
– Надо бы поспешить, княже. Солнышко вон уж вовсю гуляет, мы и так припозднились.
Вялый кивок был ему ответом, мол, успеем, и Константин вновь принялся размышлять.
Значит, все-таки действительно розыгрыш, поскольку князей с такими именами он на Руси практически не помнил, за исключением разве что великого владимирского князя Константина, старшего сына Всеволода Большое Гнездо, но с таким титулом пребывать в таком убожестве, пусть в качестве временного пристанища…
Но, с другой стороны, если это розыгрыш, то кому и зачем он понадобился? Это ж сколько денег надо вбухать, чтобы создать такие мастерские декорации, к которым не придерешься – до того правдоподобны?!
Будь он не Орешкиным, а новым русским и имей в друзьях точно таких же, еще можно было бы как-то понять – резвимся как умеем, денег не считаем, и все это исключительно для того, чтобы после посмеяться над доверчивым приятелем.
Но он-то простой учитель истории и таковых друзей никогда не имел. Следовательно, эта постановка