время учебы в семинарии к Павлу пришли и различные увлечения: „Библиотечка собственная в сундучке, потом театр, и самодеятельность, и цирк, затем издание рукописных газет „Лопата“ и „Бабочка“, после этого – оркестр с картонными трубами, лирники и бандуристы…“
С 1907-го по 1913 год Павел учился в Черниговской духовной семинарии, как и все сыновья Григория Тычины. „Режим семинарский, конечно, был уже не тот, что в бурсе. Вырвавшись из монастырских лап, я в семинарии почувствовал себя немного свободнее“. Обучение в этом заведении давало основательное общее образование, также семинаристы имели возможность для художественного развития – пение в архиерейском хоре, участие в семинарском симфоническом оркестре, факультатив по рисованию, прекрасная семинарская библиотека и разрешение пользоваться городской светской библиотекой.
События революции 1905–1907 годов не обошли стороной и учеников семинарии. Началось все с того, что по приказу ректора семинарии Галахова в связи с отлучением Толстого от церкви семинаристы и бурсаки должны были поснимать со стен его портреты; и одновременно из библиотеки изымались произведения Л. Толстого и М. Горького (произведения, кстати, приобретенные на пожертвования семинаристов и бурсаков). Старшие семинаристы обратились с просьбой к ректору не снимать портретов Толстого и не изымать из библиотеки его книг. Тут же было сделано и такое добавление: разрешить выпускникам семинарии продолжать обучение в университете. Ректор, понятное дело, петицию проигнорировал. В ответ разгорелся бунт, „в котором участвовала большая часть семинарской молодежи. Семинаристы созвали общее собрание, на которое, как писал в рапорте инспектор семинарии Чредин, не допускали никого из представителей инспекции. В ответ на попытки начальства зайти в помещение, где проходило собрание, семинаристы погасили лампы, свистели и кричали: „Бей их!“ Инспектор, его помощник и надзиратель вынуждены были бежать, а с третьего этажа в них полетели кирпичи, железные детали кроватей, абажуры и даже диван“. Павел тоже был задействован в этом бунте. Когда инспектор приказал ему немедленно идти в свою комнату и не участвовать в „беспорядках“, он не послушался и тут же, на глазах у Чредина, помчался к своим. Вместе со старшими товарищами-семинаристами он тоже свистел, кричал: „Бей их!“ Инспекторы бежали, а семинаристы и бурсаки бросились громить все ненавистное им. Посыпались стекла в классах, зазвенели стекла и в окнах квартир отдельных, наиболее ненавистных преподавателей. Даже самого ректора Галахова не обошла горькая „чаша сия“ – и в его окна был запущен не один булыжник. В три часа ночи во двор семинарии ворвались полицейские, жандармы, солдаты – для обуздания мятежников и для ареста зачинщиков. Были арестованы 12 участников бунта. Павлу вместе с несколькими товарищами удалось убежать и спрятаться, а те, что попали в лапы полиции, никого не выдали… Часть арестованных была посажена после суда в тюрьму, а часть выпустили; но это не спасло их от жестокого