– на коленях и лодыжках.
Искусственные ноги не слишком уютно чувствовали себя в высоких сапогах, заостренным механическим пальцам не хватало чувствительности, из-за высоких каблуков Вейдеру приходилось передвигаться c повышенной осторожностью, иначе он рисковал споткнуться и кувырнуться вверх тормашками. К тому же эти нескладные сапоги были настолько тяжелыми, что он чувствовал себя так, будто врос корнями в землю, ну или, по крайней мере, попал на планету c повышенной гравитацией.
Что хорошего в этом всем, если ему приходилось прибегать к Силе, просто чтобы перемещаться c места на место! С тем же успехом он мог бы заказать себе репульсорное кресло и вообще забыть о ходьбе.
Протезы рук обладали абсолютно теми же дефектами.
Только правая ощущалась естественно – хотя тоже являлась протезом, – а пневматические механизмы, поддерживавшие сочленения, временами имели замедленную реакцию. Тяжеловесный плащ и нагрудная пластина так сковывали движения, что он едва мог поднять руки над головой, и к тому же ему пришлось подстраивать технику владения мечом, чтобы компенсировать все неудобства.
Он вполне мог бы отрегулировать поршни и серводвигатели предплечий так, что его руки стали бы достаточно сильны, чтобы смять рукоятку светового меча. Силой одних лишь рук он мог оторвать от земли взрослого человека, но Сила и так давала ему эту способность, особенно во время приступов ярости, как это уже было на Татуине, и не только. Помимо всего прочего, рукава его бронированного костюма не обтягивали протезы, как должны бы, а перчатки длиной по локоть провисали и образовывали складки на запястьях.
Разглядывая ладони, он думал: «Но разве это зрение?»
Казалось, герметичная маска обладала всеми «прелестями», какие только были возможны: выпученными глазами, треугольной решеткой рта, коротким, похожим на рыло носом и бесцельно скошенными скулами. Вкупе c безвкусно выполненным куполообразным шлемом маска придавала ему неприглядный облик древнего военного дроида ситхов. Темные полусферы, скрывавшие глаза, отфильтровывали свет, который мог нанести еще больший ущерб и без того поврежденным роговицам и сетчаткам, но в режиме увеличения они пропускали только красный цвет; кроме того, Вейдер не мог разглядеть носков своих сапог, не склонив голову почти на девяносто градусов.
Прислушиваясь к жужжанию сервомоторов, управлявших его конечностями, он думал: «Но разве это слух?»
Меддроиды восстановили хрящи наружного уха, но барабанные перепонки, расплавленные в жаре Мустафара, восстановлению не подлежали. Звуковые волны отныне поступали непосредственно на импланты в его внутреннем ухе, и звуки регистрировались, как будто приходили из-под воды. Что хуже, у имплантированных сенсоров была неважная звукоразличающая способность, и многие звуки окружающей среды регистрировались таким образом, что невозможно было определить нужное направление и расстояние до источников. Временами сенсоры изводили его эффектами