Ты это серьёзно?! – вдогонку крикнул Артём, но Виктор уже подходил к зданию.
Вскоре раздался оглушительный звон, стекло градом обрушилось на асфальт, запищала сигнализация. Виктор на мгновение замер перед красотой зла, в восхищении развёл руками, но тут же опомнился, замахал Артёму, чтобы тот уходил, – и вихрем скрылся во тьме улицы.
Артём проводил бегущую фигуру взглядом, процедил сквозь зубы “дурак”, не спеша подкурил сигарету и отправился через площадь.
Больше старые друзья никогда не встречались.
Расстрига
“Возьми ножницы и подаждь ми я”, – слышал он во сне и видел перед собой старенького игумена, бегло читающего по служебнику.
“Возьми ножницы и подаждь ми я”, – глухо падали ножницы на ковёр, отчего вздрагивали и часто крестились богобоязненные старухи.
“Возьми ножницы и подаждь ми я”, – тут он проснулся и увидел над собой испуганное лицо жены.
– Прости, Миша, я фен уронила. – И виновато добавила: – Разбудила, да?
В зеркале ванной комнаты он увидел своё лицо. Михаил считал неприличным для мужчины разглядывать лицо в зеркале и всегда смеялся над теми, кто это делал. “Сие женоподобно и мерзко”, – шутил он однажды со своим сослуживцем за бутылкой коньяка. Но теперь он оправдывал себя желанием увидеть или понять через позорное лицезрение что-то, что было связано с его сном. На большой голове недельным “ёжиком” серебрилась благородная седина (после женитьбы он решил носить короткие волосы), то же было и на припухлых щеках. Из зеркала на Михаила смотрело некрасивое лицо с армянским носом, с умными, чуть прищуренными близорукими глазами. Он приподнял майку и тут же опустил. Этого он от себя не ожидал и, чтобы замять неловкость, ехидно улыбнулся в сторону. Майка неохотно сползла по недавно наметившемуся животу.
Жена завтракала, сидя – нога на ногу – за столом, демонстрируя толстые, сладко щекочущие его воображение ляжки. Она всегда улыбалась. Даже когда ела или читала скучную книгу. Жуя бутерброд с колбасой, Михаил рассуждал, что эта кроткая улыбка его и сгубила, стащила с него чёрный подрясник и нарядила в деловой костюм офисного программиста. Теперь улыбка казалась ему приторной и фальшивой, и он с отвращением думал, что эта улыбка, вероятно, дарится не ему одному.
– Миша, ты какой-то скучный сегодня. Это потому, что я тебя разбудила, да?
Его раздражала привычка жены говорить “да” в конце вопросительных предложений. Он считал, что так делают неумные и неуверенные в себе люди.
– Нет, – буркнул он, не глядя на жену. – Просто… спал нехорошо. Кстати, мне отлучиться надо… по работе.
– А как же мама? Мы же обещали… – актёрски подняв брови, с обидой сказала жена.
– К маме на следующей неделе сходим. Дело срочное, – соврал Михаил, вытирая жирные руки салфеткой.
Он боролся с раздражением, возникающим от необходимости оправдываться перед человеком, которого уже не любил.
– А я что буду делать? Сегодня выходной! – голосом, скрывающим большой драматический диапазон, простонала жена.