Захар Прилепин

Обитель


Скачать книгу

Артёмово лицо, покачал головой.

      – Слышали? – спросил. – Бурцев сегодня стал отделённым.

      Артём молча порадовался, что Василий Петрович простил его: утро-то неплохо начинается, может, и дальше так пойдёт.

      – Хорошо… Хотя мы с ним… не сошлись до такой степени, чтоб мне… испытывать надежды… – отвечал Артём, попивая кипяток.

      В сон всё-таки клонило очень сильно, и синяк на ноге саднил, и ладони, ободранные о кусты, ужасно ныли – Артём прижимал их к банке с кипятком и от удвоенной боли чувствовал даже некоторое удовольствие.

      – Всё приличный человек, – сказал Василий Петрович почему-то с сожалением. От него, кстати, очень ощутимо пахло чесночком.

      Артём тоже хотел чеснока, но не хотел, чтоб его жалели, и остро осознавал, что на ягоды к Василию Петровичу всё равно не попросится: характер.

      Пришёл Афанасьев, чокнулись банками с кипятком, Артём сказал, улыбаясь и чувствуя объеденные комарами щёки:

      – А ты ничего. Я, ещё когда мы пни корчевали, заметил.

      – Артём, голуба, я, бывало, на воле по три дня не ел, – ответил Афанасьев. – Достанется где кусок хлеба – и снова на три дня. А тут у меня на обед суп с кашей, вечером снова каша. Захотел – подсуетился и сделал салат из селёдочки с луком. Совсем задурил – пошёл и купил себе конфет в ларьке. Разве в этом счастье?

      – Конфет? – удивился Артём, не поддерживая разговор про счастье. – Откуда у тебя деньги? Скопил, что ли?

      – Почему? В карты выиграл. Будешь мармеладку?

      У Афанасьева действительно была мармеладка, и он угостил ей Артёма.

      От сладкого даже в мозг ударило: такой душистый, томительный вкус.

      “Я с детства занимался собой, вертелся на турнике, даже боксу учился, работал грузчиком – а это поэт! И такая живучая сущность, – дивился Артём, глядя на Афанасьева. – И характер такой простой!.. Всё-таки даже у меня есть какие-то углы, и я этими углами цепляю то Ксиву, то Крапина… А у Афанасьева вообще никаких углов нет, он втекает в жизнь – и течёт по жизни… Хотя нет, его же убрали с дневальных?..”

      – …Слышишь меня? – смеясь, спросил Афанасьев, рассказывавший что-то.

      Артём отрицательно покрутил головой, снова улыбаясь, и вдруг спел:

      –“Не по плису, не по бархату хожу, а хожу-хожу по острому ножу…” Откуда я знаю эту песню? Никогда её не слышал.

      – Как не слышал, – добродушно удивился Афанасьев, – вчера Моисей исполнял.

* * *

      “Человек – живучая скотина”, – думал Артём по дороге на баланы.

      Сердце его разогнало кровь, глаза проснулись, сон сошёл, душа ожила.

      “Это сейчас ты так говоришь – а если такой наряд тебе будет выпадать до ноября? – спросил Артём себя. – Представь, каково в ноябре, да в канале, да по гло́тку…”

      Отмахнулся, не стал представлять; обернулся на монастырь.

      “Надо мхом порасти и стоять на любом ветру каменно…”

      Вчерашняя партия была в полном составе, даже потешного мужичка опять прихватили – может, из подлости. Звали его Филиппом – Афанасьев узнал. Убил