загибался от сепсиса. Попытки сбить температуру оставались безрезультатными. Постоянно – сорок, сорок с половиной. Мои мозги плавились, извращая реальность. Возникало единственное желание – прекратить страдания любой ценой. Пусть усыпят, как собаку, лишь бы кончились муки. Тошнота выворачивала организм наизнанку, отнимала последние силы. Выдавив из себя слизь, две-три минуты я чувствовал облегчение, после чего все повторялось. Как из рога изобилия сыпались уколы. Меняя капельницу, нечаянно проткнули вену. Физраствор ушел в мышцы. Рука разбухла и напоминала студень. Угасающее сознание сделало меня равнодушным к таким мелочам.
– Пора переводить во вторую палату. Безнадежный! – переговаривались медсестры, думая, что я их не слышу.
На мое счастье, из отпуска вышел опытный доктор. Он осмотрел меня, недовольно покачал головой и назначил другое лечение. Я начал выкарабкиваться ускоренными темпами. В палате со мной лежал Вадик. После удаления аппендикса он позеленел и на третий день едва не окочурился. Слезными просьбами его матушка выхлопотала перевод Вадика в реанимацию. Вернулся он дня через три. Малахитовый цвет его кожи сменился золотым.
Вадик не скрывал радости от встречи и не смог сдержать эмоций. В «апартаментах» заблагоухало. Санитарки выгребать из-под него категорически отказались, и до прихода матери мы вдыхали стойкое амбре. Поменяв сыну постель, она немного послушала, как за стеной кричит умирающий от гангрены мужик. Наркотики ему не помогали. Да и какие наркотики могли помочь, если при снятии ботинка у бедняги отвалилась ступня?! Среди ночи вой резко прекратился, будто надоевшее радио выдернули из розетки.
– Отпиликался, сверчок! – Вадик повернулся на бок.
V
К концу лета я оклемался. Встречать меня пришел Коля. Он натянул на лицо маску раскаяния, от которой веяло лукавством.
– Ты не дуйся, так вышло. Пойдем ко мне, отметим выписку.
Я хотел отказаться, но Коля был неумолим. Он взял пакет с моим барахлом и покинул палату.
– Лаура ушла, – на ходу бросил он. – Хотел к Светке вернуться, а она с ментом шашни закрутила. Шалава, что с нее взять?!
Из многочисленных щелей Колиного дома выползали и вразвалочку бродили тараканы. Растопыренный букет на подоконнике завял и начал осыпаться. Выглядело хуже, чем у постимпрессионистов. На столе томились в ожидании пузатый сифон и пара стаканов. Со стены смотрела фотография Лауры, приклеенная на картонку. Коля стушевался и перевернул любимую лицом к стене. На другой стороне оказался портрет изменщицы Светы.
– Здорово придумал, на все случаи жизни! – я восхитился Колиной изобретательностью.
Коля выдавил из сифона бурлящий от углекислоты золотистый портвейн.
– Так кроет быстрее, – пояснил он. – За твое здоровье!
Кадык Клячина бегал, как затвор автомата. Коля опустошил стакан судорожными глотками. Разговор не клеился. Выпили еще. Скупщик антиквариата беспокойно ерзал на табурете.
– Что-то