Конечно, мне придется изменить внешность, но пограничье с Квариллией – последнее место, где станут искать беглую невесту.
Успокоив себя такими рассуждениями, я поторапливала лошадь, желая в первый же день отъехать от поместья Вестов как можно дальше.
Вайнор Вадерский
В столице меня, как обычно, ждали дела. Много дел. Встречи, официальные приемы и обеды, праздники и увеселения. От последних я отбился, объявив годичный траур.
Лорд-распорядитель церемоний, подпрыгивая от возмущения на месте, пытался возражать противным визгливым голосом, напоминающим о скандальных престарелых родственницах:
– Ваше Величество! Траур очень огорчит придворных и отодвинет представление двору леди Аделаиды!
– Неважно, лорд Айсон. – Я сделал отстраняющий жест и поморщился, запах духов пышно разодетого лорда сверлил голову не хуже коловорота хирурга. – Леди Аделаида разумная девушка, она использует свободное от увеселений время с пользой.
– Но запланированные торжества и уже приехавшие гости… – Айсон схватился за голову и, кажется, выдернул несколько завитых и напомаженных прядей.
Я пригвоздил его к полу взглядом:
– Леди Аннелора Керленская была моей обрученной невестой, лорд Айсон, а посему годичный траур – самое меньшее, что полагается по дворцовому этикету. Если я увижу хоть одного щегла в парадном облачении, пущу в дворцовый парк без штанов! – пригрозил я.
Лорд продолжал мяться и задушено вещать о сроках и неожиданностях. Тогда я нехорошо прищурился и ударил лорда его же оружием:
– Или вы настолько плохо знакомы с траурным церемониалом? Мне поискать другого церемониймейстера?
– Что? Ваше Величество! – Айсон побледнел, потом покраснел, выпрямился во весь свой невеликий рост и отчеканил: – Я понял вас, Ваше Величество! Годичный траур по леди Аннелоре Керленской с соблюдением всех церемоний! Сегодня же вам подготовят камзолы. Траурное знамя прикажете вывесить королевское или цветов герба герцогов Керленских?
Я оценил красивое отступление:
– Вывешивайте королевское, обручение состоялось.
Лорд-церемониймейстер глубоко поклонился и, получив разрешение удалиться, вышел. А через несколько часов мне доставили серые камзолы с траурными красно-черными повязками.
Обычай надевать черную повязку на левый рукав в знак скорби прижился в столице. Он восходил к древним рыцарским временам, когда дама сердца надевала повязку на руку рыцаря в знак того, что он служит ей. Позднее, повязка стала знаком верности ушедшей супруге.
Теперь я использовал все доступные мне знаки скорби. В покоях все яркие покрывала и гобелены сменились серыми и черными драпировками. Зеркала и картины утонули в серой дымке траурных вуалей. Даже клетки с певчими птичками увили черными и серыми лентами.
Осмотрев новые камзолы, я разорвал крепкую ткань прямо напротив сердца – так высказывали свою скорбь по умершим любимым в Пограничье.
Случалось, женщины стригли волосы, показывая окружающим,