ты думаешь, он…
– Не беспокойся, – ответил папа. – Он просто пытался нас напугать. Они любят так делать, чтобы легче было держать всех под контролем. – Папа прижал меня к груди. – Не беспокойся, дочка. У него нет власти над нами. – С этими словами он повернулся к кассе и убрал деньги. Мы оба увидели, что офицер заплатил нам гораздо меньше положенного, но даже не стали это обсуждать.
Меня все еще сотрясала дрожь. Я протянула руку за жакетом.
– Я пойду за Кози и приведу ее домой. Мы пообедаем пораньше, – сообщила я.
– Хорошее дело, – одобрил папа. – И знаешь что, Селина?
Я повернулась к нему, остановившись на пороге.
– Будь осторожной.
Быстрым шагом я шла в парк искать дочку. Воздух был холоднее обычного, и я подняла кверху воротник жакета.
Теперь лето казалось мне таким далеким, словно его и не было. Папа был прав: наступала осень, хотим мы этого или нет.
Глава 3
КАРОЛИНА
Пять дней спустя
Я открыла глаза и моргнула, прогоняя ужасный сон. В нем были сирены и огни. Была кровь. Маленький ребенок. Я села на постели, хватая ртом воздух. У меня болело все тело.
Где я?
Белые стены и лампы дневного света жестко резали глаза, и я прищурилась, чтобы рассмотреть помещение, в котором я находилась: на полу казенный кафель, некрасивые, выцветшие шторы на окне, за которым виднелся незнакомый город. Хотя… я различила знакомые очертания. Арка… Триумфальная арка? И тут до меня дошло.
Париж. Господи, почему я в Париже? Но тут же в моем сознании всплыл еще более насущный вопрос – КТО… я?
Я перевела взгляд на свои руки, бледные, с редкими крапинками веснушек, незнакомые. Пальцы тонкие, с бледно-розовыми ногтями. Лак на большом пальце правой руки немного отслоился. Под ногтем грязь. Я заставила свою правую руку дотронуться до левой – кожа тоже казалась мне чужой, – потом села. Сердце колотилось от усилий. Я была на больничной койке.
– Алло? – крикнула я – кому-нибудь, кто мог меня услышать, а еще, пожалуй, самой себе. Я была растеряна, потеряна, абсолютно, тотально – чужая, незнакомая душа, оказавшаяся в ловушке чужого, незнакомого тела. Я знала лишь то, что я жива и что я… ну… в Париже.
В дверь вбежала стройная сорокалетняя женщина.
– Вы… проснулись, – сказала она, вытирая салфеткой губы и что-то проглатывая. Очевидно, я прервала ее ланч. Я не могла сказать, раздражена она или нет. Впрочем, говоря по правде, я не могла сказать… ну… жива я или нет. Я крепко закрыла глаза и тут же очутилась в каком-то другом месте, на каком-то другом уровне сознания, где пассатные ветра теребят кроны пальм и пальмовые листья-перья шуршат так, как могут только они. Совсем другое дело, когда ветер обрушивается на кроны вечнозеленых деревьев, – тогда он зловеще гудит и воет, проталкиваясь сквозь жестколистый лес. Но это? Этот звук какой-то электрический. Он вибрирует в ушах. Звук чего-то назревающего. Звук из моего прошлого и звук чего-то, что вот-вот произойдет.
Теньканье