новых врагов. Несколько оборванных фигур скачками неслись через пашни, направляясь к далеким деревьям – спасая свои шкуры, бросив оружие. Да, это все.
У Лео болело все тело: ляжки от стискивания боков коня, плечи от махания секирой, пальцы от сжимания поводьев. Даже подошвы ног, казалось, пульсировали от усилий. Его грудь вздымалась, дыхание гулко отдавалось внутри шлема – влажное, горячее, с привкусом соли. Должно быть, где-то прикусил язык. Повозившись с застежкой под подбородком, он в конце концов содрал с себя проклятую штуковину. Череп тут же взорвался от окружающего шума, ярость превратилась в восторг. Шум победы!
Он слез с коня, едва не упав, и принялся взбираться на стену. Под латной рукавицей оказалось что-то мягкое. Труп северянина, из спины торчит обломок копья. Лео не чувствовал ничего, кроме головокружительной радости.
В конце концов, нет трупов – нет славы. Все равно что сожалеть о морковных очистках. Кто-то помогал ему карабкаться, поддерживал твердой рукой. Юранд. Всегда рядом, когда он нужен. Лео выпрямился во весь рост, и к нему повернулись радостные лица его людей.
– Молодой Лев! – проревел Гловард, забираясь на стену рядом с ним и хлопнув по плечу тяжелой рукой. Лео покачнулся, Юранд протянул руку, чтобы его поймать, но он устоял. – Лео дан Брок!
Вскоре они все уже выкрикивали его имя, выпевали словно молитву, скандировали словно заклинание, тыча тускло блестящими клинками в моросящее небо:
– Лео! Лео! Лео!
«В битве человек узнает, кто он есть на самом деле…»
Он был словно пьяный. Он будто бы горел. Он чувствовал себя королем. Он чувствовал себя богом! Вот оно – то, для чего он был создан!
– Победа! – заорал он, потрясая окровавленным мечом и окровавленным знаменем северян.
Во имя мертвых, разве могло быть что-либо лучше, чем это?
В шатре леди-губернаторши велась война другого рода. Война, состоящая из терпеливого изучения и кропотливых вычислений, взвешивания шансов и наморщивания лбов, обсуждения путей подвоза провианта и разглядывания огромной кипы карт. Та война, для которой у Лео, честно говоря, всегда не хватало терпения.
Сияние победы несколько угасло под усиливающимся дождем во время долгого утомительного пути вверх по долине, еще больше притупилось от выматывающей душу боли от десятков порезов и ушибов и почти полностью померкло под холодным взглядом, которым встретила его мать, когда Лео ввалился внутрь шатра с Юрандом и Белой Водой Йином, следовавшими за ним по пятам.
Он застал ее посередине разговора с рыцарем-герольдом. До неприличия высокий, рыцарь был вынужден почтительно склоняться к ней, ведя беседу.
– …пожалуйста, передайте его величеству, что хотя мы и прилагаем все усилия, чтобы остановить продвижение северян, но Уфрис потерян и мы вынуждены отступать дальше. Преобладающие силы нанесли нам удар в трех местах одновременно, и мы до сих пор собираем наши отряды. Просите – нет, умоляйте его! – послать нам подкрепление.
– Непременно,