пальцами и плеснула вина в бокал.
– Что ж, значит, я верно решил и впредь сохранить все детали в тайне, – проговорил Зан. – Виктор озвучил всем официальную версию, которая избавит нас от лишней шумихи. Обычные дела стражей. Однако подданные Виктора задаются вопросами. Их смущает характер твоих ран. И я их понимаю. В Красных Дубах произошло нечто, выходящее за рамки ожидаемых рисков. Нечто большее. И это изменило ход твоего задания. Расскажи мне. Что ты там видела?
Катрина отпила из бокала и прикрыла глаза.
– Помнишь этот год? – произнесла она в ответ. – Сорок седьмой. Война недавно закончилась. Но её тень ещё витала над всей Европой. Люди ощутили приход зари новых времен и опьяняющую жажду жизни. В Югославии открылась знаменитая фирма звукозаписи Юготон. На первой выпущенной ими грампластинке звучали народные песни в исполнении мужского квинтета Загреба. Тем временем урожай в Бордо разлили по этим бутылкам. Жан Кокто сделал рисунок для этикетки5. Он родился в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году. Помнишь тот год? Последний из династии Обреновичей, король Александр вступил на королевский престол Сербии. Далеко не лучший из правителей Сербии. Прекрасная была весна. В Париже проходила всемирная выставка, приуроченная к столетию взятия Бастилии. Открылась Эйфелева башня, и её собирались разобрать после окончания выставки. А Бастилию взяли в год, когда Османская империя одно за другим терпела поражения от графа Суворова. Сначала в Фокшаны6, затем при Рымнике7. О, отец, наши глаза видели многое, и мы помним многое. Но то, что я увидела там… Такого не видел никто. Там всякая земная власть уступает могуществу первозданной тьмы.
Зан прошел и сел на позолоченную кушетку, оббитую красным шелком, стоявшую возле стены.
Катрина продолжала:
– Я выполнила сверх того, что требовалось от маршала клана стражей, от наемницы, от твоей дочери. Я вернулась оттуда, где рвется время и материя. Я пролила кровь, отдала свои силы, пожертвовала своими мечтами и желаниями, но дошла до конца. И я задаюсь вопросом, стоило ли оно того? Погоня за химерами Тентела привела меня на край гибели. Быть может, надобно поостеречься. Не приведет ли нас всех слепое следование пророчествам к гибели?
Зан с интересом выслушал дочь, а затем предостерег:
– Весьма смелое размышление.
– Полагаю, ты согласишься, что как стражи мы обязаны задаваться такими вопросами. С течением времени убежденная преданность древним традициям иссыхает в нашем сообществе. Но каждый, кого спроси, поклянется, что свято чтит Тентел. Как и я. Наши законы жестоко карают за сомнения в древних истинах, поэтому, едва ли находились те, кто допускал, что пророчества могут таить угрозу. И всё же мудрейший Понарин нынче не больно чтит заветы Тентела. А ты посылаешь меня украсть огонь с Олимпа, забывая, что Прометей поплатился за это тысячелетиями мучений8. И кто из великих лордов-маршалов прав? Ты