кровь людей, исцелившая тебя, ангел? Кровь дюжины душ, которая сохнет сейчас на твоей коже! – тихая буря уже начинала клокотать в голосе отца Катрины, но говорить прямо Зан не спешил. Словно зная, что неведение для его бесстрашной дочери страшнее приговора. Впрочем, наемница уже догадывалась, о чем рано или поздно упомянет Зан. – Этого можно было избежать, если бы ты не протянула драгоценное время, пока серебро заживо жгло тебя изнутри.
Лорд-маршал Вэллкат, наконец, подобрался к тому, что его беспокоило всю дорогу, пока они ехали в поместье Вормана. Всю дорогу, пока израненная дочь без чувств и признаков жизни лежала на его руках.
– Ты желаешь отчитать меня за мой отказ убить фотографа? – покорно спросила Катрина, но не удержалась от сарказма: – Что же для тебя важнее, великий лорд-маршал, жизнь дочери или смерть незнакомца?
Зан ответил лишь прямым разъяренным взором своих извечно желтых глаз, и Катрина невольно потупила взгляд.
Прозвучало то, что пламенело в лорде-маршале неугасимой яростью. Фотограф калининградского журнала Марк Меерсон помогал Катрине выполнить последнее задание, окончившееся сегодня ночью в лечебнице Красные Дубы. Фотограф, торгуясь за спасение которого, Катрина чуть не потеряла свою жизнь.
По мнению Зана, вспомнив фотографа, наемница выдала себя.
– Я сам хотел поговорить об этом фотографе, но думал отложить до того, как ты восстановишься. Что ж… Ты часто споришь, порой бываешь слишком пристрастна, выполняя задания. В тебе хватает излишних эмоций и привязанностей. Но упрашиваешь оставить людям жизнь ты очень редко. И когда это происходит, дальше ничего хорошего ожидать не следует.
Катрина предпочла бы избежать этой темы, и демонстративно стала развязывать свои ботинки военного кроя, поставив ногу на край ванны.
– Не вини меня в том, что я умею принимать правильные решения самостоятельно, – сказала она тоном, завершающим разговор.
– Сегодня ты приняла неправильное решение. Ты дозволяешь себе недопустимые прихоти. Мое мнение таково: нужно было убить фотографа. И его нужно убить.
Безапелляционный вердикт Зана грянул окончательно.
Катрина отставила ботинки и воззрилась на него с непониманием:
– Почему ты так этого жаждешь?
– А чем так ценен этот фотограф? – плотоядно спросил Зан.
Наемница отвернулась от слов отца:
– О нем пора забыть. Я прошу прощения, лорд-маршал, за то, что отвергла твою волю на глазах у Виктора и его подданных. Возможно, нам всем стоит умерить эмоции. Не забывай, ты всему меня научил, а значит мои несовершенства – твои ошибки.
Но попытка не удалась:
– Я видел, как этот фотограф смотрел на тебя, – не унимался Зан. Его снежно белое лицо исказила маска презрения. – Смотрел с трепетом, с надеждой, как на свою спасительницу.
– Они все так смотрят на нас. Будто мы боги, – возразила Катрина.
– И я видел, как смотрела на него