ответчика, а судья, человек во всех отношениях выдержанный, нервно ерзал в своем кресле, испытывая подзабытые неудобства в паху, и даже придвинулся ближе к столу, чтобы конфуз не открылся случайному взору.
Словом, мать и пара ее малолетних наследников с неустановленной генеалогией реальной опасности для демократического отечества не представляли.
С экскурсоводом обошлись не так нежно. На него вообще мыслей не тратили, даже не потрудились прикрыть произвол благовидным предлогом для расставания: стажер, что с него взять!? Личность юезответственная, к тому же записной враль, как выяснилось. Уволили в одночасье, и все. Сократили вместе со стажерской ставкой. Хотя нет, не все. Еще письмо накатали в ячейку Союза свободной немецкой молодежи, то есть в тамошний комсомол. И копию – по последнему месту учебы. Так, мол, и так, товарищи, свободная немецкая молодежь, проморгали вы в своих рядах несознательного болтуна. Приходится теперь старшим товарищам исправлять ваши ошибки, тратить силы, время и народные деньги.
Вспомнив про деньги, лишили дирекцию зоопарка премии.
К слову сказать, среди служащих берлинского зоопарка не только стажер, ставший жертвенным агнцем, обладал живой, неуемной фантазией. Больше того, по неведомой странности, в фантазиях этих, в одночасье одолевших самые разные головы, неожиданным образом совпадали детали, и могли они с легкостью и непринужденно западать в выстроенную горемыкой конструкцию предложенного экскурсантам повествования, случись возможность такого сопоставления. Будто все одновременно поддались таинственному внушению. Хорошо еще, что зарок с кем ни попадя не делиться обретенным в ходе внушения, им внушили гораздо раньше. В общем, ветеранам хватило ума молчать. И никто не предупредил новенького. А о чем, спрашивается, предупреждать, если не было ничего?
Коллективу было объявлено, что стажера уволили за «профнепригодность». «Потому как шепелявый, каша во рту», – пояснили, чтобы никто не подумал чего другого. По правде говоря, парень и в самом деле отчетливо произносил лишь три слова – «шиншилла», «шаурма» и «штази». Ну может, еще с десяток – другой не шибко-то находивших употребления в каждодневной жизни. А «шиншилла» – из самого что ни на есть обыденного словаря? Вроде бы и резонное недоумение. Однако же, о зоопарке речь. Никто из служащих причине увольнения не удивился и на руководство не возроптал. Удивлялись, когда такого насквозь шепелявого в экскурсоводы зачислили. Птички с проводов щебетали, будто он доводится сыном новой директорской пассии, но птички – они существа безответственные и до крайней степени легкомысленные. Да и вообще – какая разница, чей он там сын?! Это ветерану простительно какие-то буквы не выговаривать, а остальные глотать. Ветерану вообще много чего простительно. А тут – на тебе! – стажер такое себе позволяет. И как часто случается в жизни, вахта жалости завершается рассудительным: «Вот и поделом балабола турнули!»
Кстати, сразу