около двух метров роста, большая борода свисала по грудь, ото лба тянулся большой шрам через щеку и терялся в бороде. Своим единственным глазом он сурово посмотрел в нашу сторону. Смех у нас сразу пропал. Я подумал: «Фамилия смешная, а на самого попробуй, посмейся.»
–Отбери, голубчик, казаков, полусотню молодых возьми, пусть поучатся. Жду у ворот.
Кукла подождал, пока поручик отошел, повернулся к нам и спросил:
–Кто смеялся?
Мы молчали. Уж больно страшен был вид вахмистра. Тогда он пошел на нас, мы невольно попятились назад. За нас заступился Двурукий. Выйдя вперед, он обратился к Кукле:
–Серега, мать твою душу, перестань, молодые они, тебя еще не знают.
–Теперь знают?
–Да тебя разве забудешь? – Остап встал перед ним, не пропуская косого к нам. Он хотел обойти, но Остап опять преградил путь.
Кукла понял, что Данько его не пропустит, а идти на конфликт с двуруким он не хотел.
–Ладно, казаки, пошли, Кузнецов ждет.
Он еще раз посмотрел на нас своим единственным глазом и повел казаков к воротам. Мы смотрели им вслед и немного завидовали, уже надоело: четыре месяца на одном месте, хотелось разнообразия, повоевать, на горцев посмотреть. Сидим за забором, ничего не видим, как в тюрьме. От ворот послышалось: «По коням!», открылись ворота, казаки медленно выезжали, запели казачью песню. У них так хорошо получалось, я слушал, пока они не скрылись.
–Не унывай, еще навоюешься, – сказал Остап.
–Да сколько можно здесь сидеть? Я не рвусь на войну, но и здесь уже надоело.
–Вот тут ты врешь, могу спорить, не может тебе здесь надоесть.
–Ну и че? Давай спорить, – я протянул руку. Остап взял мою голову и повернул вправо. Там стояла Даша.
–Так, я побежал.
–Нет, мать твою душу, стой, спорить давай, – и протянул мне руку.
–Извини, Остап, я не подумал.
–Ладно, беги, жених.
Только я хотел идти к Даше, как меня позвал Богдан. Он шел ко мне, в руках держал письмо, которым он размахивал и кричал:
– Танцуй!
Я стоял в растерянности, не зная, куда мне идти. Это было мое первое письмо из дома. Богдан получил уже три письма от Аленки, а мне никто не писал. Алена писала, что у моих все нормально, но я переживал, почему нет писем. Богдан еще не подошел, а я уже плясал «Барыню». Он протянул мне два письма от родителей. То ни одного, а теперь сразу два. Я взял письма, поблагодарил Богдана и пошел к Даше. Она знала, что мне из дома нет писем, что я переживал, и теперь, когда я их получил, Даша радовалась вместе со мной. Мы отошли подальше от чужих глаз, чтоб никто нам не мог помешать. Я читал письма вслух и поймал себя на мысли, что совсем не стесняюсь Дашу, что доверил самое святое – свою семью, наверное, даже Богдану я не стал бы читать свои секреты, секреты своей семьи. Оба письма написал отец. Писал, что у них все по-старому, живут хорошо. Богдана семья тоже не хворает. Поначалу барин все косился на Аленку, но потом, когда у нее стал виден живот, он перестал обращать внимание и, проходя мимо, даже не смотрел в ее сторону. И это только