и я все чаще заставал ее в задумчивом и печальном настроении. Я не искал встречи и не задумывался над причинами, довольствуясь вниманием одал, всегда готовых доставить мне массу удовольствий. Когда впереди у тебя сотни лет, ты не торопишь время, предвкушая момент, который кажется неотвратимым.
– Нур, я не твоя Амета. Это слишком громкое слово, особенно для Правителя, – она опускает взгляд, ее щеки вспыхивают от смущения. И я знаю почему. Когда мужчина называет женщину аметой, это высшее проявление чувств, все равно, что признание в любви.
– Не спеши называть меня так, Нур. Вокруг тебя слишком много женщин, и я слышала… как ты говорил нечто подобное другим, – она бросает на меня обиженный пристальный взгляд.
– Иса, это было давно… – нагло лгу я, расплываясь в соблазнительной улыбке. – Если бы я знал, что найду в тебе все то, что ищу в женщине, я бы никогда не относился к тебе так, как в те дни, когда ты появилась здесь. – Она опускает ресницы, вспоминая те моменты, которые мы оба хотели бы забыть. Я действительно не сразу принял Ису. Когда Актавия привела ее во дворец, я почти не замечал тихого и пугливого ребенка. Чуть позже, когда она стала подрастать и превращаться в красивую девушку, я не смог не обратить на нее внимания, но все равно продолжал держаться в стороне, пока не случился рецидив болезни, которая однажды чуть меня не убила. Кэлона тогда не был во дворце, и Иса не отходила от моей кровати, день и ночь дежурила возле меня, поила лекарством, снимала жар, рассказывала какие-то смешные истории, заставляя улыбаться. Наверное, именно тогда зародились мои чувства к ней. Когда рядом не было Кэлона… Когда рядом не было Кэлона, я понимал, как много она для меня значит.
– Я никому не дам тебя в обиду, слышишь? Сначала ты была для меня невидимкой. Когда я заболел, ты стала моей сестрой. Ты росла на моих глазах и была мне как дочь… но теперь, когда ты расцвела, как редкая Амета, я вижу в тебе единственную женщину, способную сделать меня счастливым. Способную сделать меня великим Правителем Элиоса. Я многое отдам за подобный талисман удачи, потому что рядом с тобой я ощущаю прилив сил, – ласково прикасаюсь к ее лицу, провожу пальцами по алеющим щекам. Женское смущение – редкая драгоценность. Я привык совершенно к другим эмоциям. Одалам это качество незнакомо.
– Даже убить? – внезапно спрашивает она, дерзко глядя мне в глаза. – Ты убьешь ради меня, Нур?
Я потрясенно смотрю на нее, пытаясь найти объяснение странному вопросу девушки.
– Кто-то обидел тебя? Или причинил боль? Скажи мне имя мерзавца и завтра же его казнят на площади, – с чувством говорю я, сжимая ее плечи и требовательно заглядывая в глаза. – Кого я должен убить, Иса?
– Кэлона, – отвечает она, и в глубинах ее аметистовых глаз вспыхивает ярость и неприкрытая боль.
– Ты с ума сошла! – с негодованием выкрикиваю я, отталкивая девушку от себя. Мандиса натыкается на толстый ствол дерева, с раскидистых ветвей которого взмывает в сиреневые облака разноцветная