не следует ли сочетать браком моего сына Святослава с одной из твоих дочерей. – Она кивнула в сторону дочек императора, лица которых, после того как переводчик довёл до всех смысл её слов, покрылись лёгким румянцем.
Константин чуть не подпрыгнул на стуле. Он часто произносил: «Да никогда василевс ромеев не породнится с народом, приверженным к особым и чуждым обычаям, по сравнению с ромейским устроением, особенно же с иноверным и некрещеным»9.
Он перевел разговор на другую тему:
– Давай, достопочтимая архонтеса русов, поговорим лучше как помочь Ромейской империи в борьбе с сарацинами и хазарами и о крещении твоей страны.
Ольга перед беседой, похоже, поставила себе невыполнимые цели – породниться с императорским домом, чтобы её саму и страну поставили в один ряд с Византийской знатью и Римской империей. Но Византийские правители всегда считали остальные народы ниже себя по положению и призванными обслуживать интересы исключительно одного императора и близких ему людей. Она уже многое поняла и ответила точно так же уклончиво, как совсем недавно и сам Константин:
– По военной помощи я буду глаголить со своими лучшими людьми…. В случае крещения своей державы мы хотели бы иметь собственное церковное правление. Но усё было бы легко разрешить после обсуждения помолвки моего сына с одной из твоих дочерей.
Константин снова сделал недовольное лицо, но на этот раз не ушёл от ответа. Он проговорил сухим ровным голосом:
– Весьма непростой вопрос, разрешить который можно только после тщательного обсуждения.
Он поднялся, давая понять, что прием окончен. Гости и близкие императора вышли. Он взял под руку супругу, и они нырнули в потайную дверь. По пути Константин пробормотал: «Эту безмерную наглость с неуместными домоганиями и наглыми притязаниями следует пресекать правдоподобными и разумными речами, мудрыми оправданиями… но я мог сегодня и не сдержаться. Союз с этими варварами нам весьма выгоден. Но они смеют требовать автокефалию. Неслыханная дерзость. Да ещё и прочат мою дочь в жёны варвару».
Елена в ответ нежно поцеловала императора.
– Ты ведь у меня самый мудрый и лучше всех знаешь, как правильно поступить.
Ольгу крестили в Соборе «Святой Софии». Патриарх Полиевкт поливал её специально подогретой водой. Под сводами храма звучал его бас: – «Во имя отца и сына и святого духа… крещается раба Божия Елена…».
Выходя после обряда за ворота величественного собора Асмуд склонился, чтобы бросить монетку слепому бородатому нищему. Лицо старца, даже прикрытое бородой, показалось ему знакомым, оно точно не походило на профиль грека. Он спросил:
– Откель будешь, человече?
– Откель и ты! – громко и смело ответил тот. Испещрённое шрамами лицо, седые волосы говорили о его нелёгкой жизни, а ответные слова свидетельствовали о несломленной до сей поры силе духа.
– Из Киеву значит?
– Последни