небо, как будто там ей показывают бог знает какую невидаль.
Крестьянин энергично увлекает за собой жену и дочь дальше вдоль ярмарки. У одного ларька он покупает кружевное покрывало, у другого кувшин для воды. Но у конной поилки уже опять стоит этот парень и глазеет на его дочь. Но с крестьянина уже довольно, теперь он знает, как разлучить эту пылкую парочку молодняка; для такого случая у него в сарае есть прутья лещины и вожжи. Он мрачно тащит своих дам вперёд, в сторону харчевни. Как только они войдут внутрь, богатый крестьянин, считай, победил, уж туда-то пастух не посмеет сунуться.
Но одного крестьянин знать не может: что к этому моменту его дочь уже сжимает в горячей горсти чудесно гладкий округлый камень в форме морской ракушки. Как этот камень мог попасть в ладошку Марии незаметно для крестьянина, это тайна молодых людей и ею останется.
На следующий день осенняя ярмарка уже закончилась, торговцы и выставщики потянулись длинным караваном по просёлочной дороге прочь, к следующему городку. Крестьянин Магнин стоит у своего двора и смотрит им вслед. Между двумя воловьими упряжками не спеша бредёт молодой парень, жуёт травинку и нагло таращится в его сторону. Ясное дело, тот самый пастух. И таращится он вовсе не на крестьянина, а на его дочь, которая как бы разочарованно и равнодушно свисает из окна своей каморки. Теперь уж действительно довольно с крестьянина, на этом дворе он один решает – и никто другой, – кому с кем зарываться в стог сена. Где его палка? Сейчас он покажет этому нахалу, тот будет знать. Но вот уже обе воловьи повозки скрылись за пригорком, а с ними и парень. Вот и хорошо, думает крестьянин, тогда поколочу мою дурную дочь. Но когда он поворачивается к её окну, её и след простыл. Ну и ладно, думает он, по крайней мере пастуха уже нет поблизости. Проблема на первое время решена, до следующей осени он здесь больше не покажется.
Но кого крестьянин видит на следующее утро во время своего обхода по городку? Молодого пастушьего олуха, как тот поднимает с воловьей телеги круг сыра. Большой тяжёлый круг величиной с тележное колесо. Силён сопляк, нельзя не признать. Он переходит с этой ношей через дорогу и спускается под своды подвала оптовика Друзя, как будто это самое нормальное дело на свете. Но ведь это и впрямь самое нормальное дело на свете, что оптовый сыроторговец нанимает себе на это время батрака; в октябре полно работы, альпийского сыра завались, его везут в городок со всех сторон, чтобы Друзь продал его в Женеву, в Милан, Париж и Франкфурт. Это приносит в страну деньги и потому хорошее дело, и разумеется, Друзь нанимает в подёнщики кого хочет; но почему это должен быть непременно вышеупомянутый каналья?
Крестьянин садится на порог и смотрит на болвана, как тот один за другим сносит в подвал круги сыра. Выносливый работник, нельзя не признать, такой бы пригодился на подворье. И ноги проворные. Не удостоил крестьянина ни одним взглядом, сучий потрох, делает вид, что не замечает его. И даже никогда не видел, понятия не имеет, кто он такой. А ведь только