трубочка с серебряным или золотым мундштуком. Первый отпивает, передает другому. Кипяток один-два раза, не больше, подливается в термос, потом снова заваривается свежей травой. Бомбилья идет по кругу, все приобщены к этому действу: определенная аллюзия «трубки мира» у индейцев. Пьется настоящий «мате» без сахара и очень крепко заваренный – «амарго» (горький), наверное, что-то вроде тюремного «чифиря». И это круто во всех смыслах. Слабый, спитой мате называется «кларин» – светлый в переводе. Есть одна из множества пословиц, посвященных этому напитку, в которой степень бедности соотносится с крепостью мате: «Он так беден, что пьет «кларин». И вот, сидим мы, пускаем по кругу «бомбилью», делимся впечатлениями, как всегда, спорим о чем-то, но мирно, без фанатизма, устали. Неожиданно к нам подходит человек и просит меня узнать, нет ли у кого-нибудь пассатижей. Честно говоря, я и по-русски тогда не знала, что такое пассатижи, а уж на испанском подавно. Но всегда, если не знаешь точного перевода слова, термина, можно передать смысл понятийно, описательно. Человек мне в двух словах сказал, что это – инструмент, применяемый обычно в слесарном деле. Я без труда перевела. Тут же послышался добродушный смех, посыпались шутки. Аргентинцы, как было сказано, народ с большим чувством юмора, стали предлагать: женщины – пилочки для ногтей и маникюрные ножницы, мужчины – штопоры и перочинные ножички. Но человек, настаивал, что ему нужны именно пассатижи. Я пытаюсь доказать, что все уже поняли, о чем идет речь, но у них нет с собой никаких слесарных инструментов, объясняю, что обычно туристы вообще никогда не берут их в поездку за рубеж. Человек, явно раздосадованный и даже несколько смущенный, берет лист бумаги, рисует этот самый инструмент. И вдруг один из группы радостно откликается, встает из-за стола и вместе со странным человеком, в полночь интересующимся пассатижами, отходят сначала в дальний угол холла, затем скрываются за дверью гостиницы. Оказывается, как мне объяснил потом аргентинец, что это был некий пароль, на который надо было отреагировать подходящим образом. А с аргентинцем, у которого оказались «пассатижи», мы за долгий месяц поездки подружились, и он, не таясь, сказал, что является членом регионального отделения международной антифашистской организации, которая помогает обнаруживать бывших нацистских преступников и сообщать об этом агентам заинтересованных спецслужб.
Не один раз в работе с аргентинцами мне приходилось убеждаться в специфических особенностях их характера, но всегда выручало, еще раз повторю, чувство юмора. А у аргентинских евреев, впрочем, как и у советских, это чувство было превосходным. К тому же, при всей своей гордыни, они не были лишены и самоиронии. Вот один анекдот, который со смехом рассказал мне кто-то из группы. «Вопрос: знаете, какой самый удачный бизнес? – Ответ: купить аргентинца по его настоящей цене, а продать по той, какую он себе сам назначил». Смех, юмор, шутки помогали «переводить стрелки» с ситуации проблемной и серьезной на решаемую, находить вариант