Орлов возвратился из командировки немного раньше намеченного. В его ушах еще стояло эхо канонады, а в глазах вспыхивали отблески ослепительных ракетных ударов. Было лето, и семья проживала на даче. Он приехал, когда солнце только что село, и красное марево, в которое погрузилась окрестная березовая роща, превращалось в густой синий дым.
Мальчик—вьюночек был в доме один. Он не скучал и не куксился, а развлекался тем, что наряжался в мамино нижнее белье. От сына Алексей Орлов узнал, что жена ушла к посаженому отцу, дом которого находился неподалеку.
– Подождем, – решил Алексей Орлов и, устроившись в плетеном кресле, наблюдал за игрой сына, который был чрезвычайно похож на мать и нисколько на отца; ему, пожалуй, надо было родиться девочкой.
Прошло и два часа, и три… Окно было распахнуто настежь. Синий дым превратился в белый ночной туман. Жена все не возвращалась. Утомившись игрой, сын спал поперек постели. Алексей Орлов укрыл сына и вышел из дома. Всего через минуту, легко перемахнув через два соседних забора, он приземлился на участке боевого товарища. Сделав шаг к дому, он услышал шорох, прыжки и глухой рык, который мгновенно сменился удивленно—радостным повизгиванием. Шершавый, горячий язык заюлил по его руке.
– Альфа, девочка моя, – нежно сказал он, потрепав по колючей шкуре черную немецкую овчарку, которая вполне стоила двух вооруженных телохранителей. Отлично натасканная, она в три секунды добралась бы до горла любого чужака. – Давай, – оттолкнул он ее, – работай!.. – И собака исчезла в темноте, а он вошел в дом.
Генерал был закоренелым холостяком и дом содержал в таком исключительном порядке и с таким любовным мужским щегольством, какие и были по силам лишь закоренелым холостякам. Свет в доме был погашен, но луна прекрасно освещала все комнаты. Алексей Орлов не то рассеянно, не то в задумчивости медленно переходил из комнаты в комнату. На кухне, на веранде, в гостиной – никого. Он все еще надеялся обнаружить их дружески беседующими то в одном помещении, то в другом, но всюду было пусто… Вот он оказался в кабинете, обстановка которого была предметом особой гордости и заботы генерала. Все здесь было и ему, Алексею Орлову, хорошо знакомым и родным. Наверное, так же выглядели в прошлом веке кабинеты, хозяевами которых были видавшие виды боевые офицеры. На стенах множество маленьких рамок – почетные воинские дипломы, портреты боевых товарищей, групповые фотографии академических выпусков и штабов, снимки любимых женщин, лошадей, кораблей и боевых орудий. Ковры, кожаные кресла и диван пропахли хорошим табаком. Над диваном – непременные сабля и кинжалы, – трофейные, душманские, может быть. Пара изящных, дорогих охотничьих стволов… Но и в кабинете он никого не обнаружил. Оставалось, значитца, распахнуть последнюю дверь – в спальню. Только в спальне они, значитца, и могли находиться. Собственно, и находились же.
Подсознательно