месяцев назад?
– Да, вы говорите со мной, а не с автоот…
Женщина на другом конце провода начала без предисловий:
– Извините за беспокойство, но мы нашли вашу визитку в комнате мистера Гурни… Последний раз, когда его видели, он нес под мышкой альбом, который вы ему дали, перед тем как отправиться на прогулку, вот только до этого он неделю сидел дома…
Подступила тошнота, которая вскоре распространилась по всему телу. А в это время управляющая домом престарелых рассказывала мне, что никто в округе не видел старика после того, как его подвез кто-то на машине с канадскими номерами. И это, естественно, означало, что он может быть где угодно, но, вероятно, поехал в Нью-Йорк. Я покачала головой, хоть женщина и не могла меня видеть, и отрезала:
– Нет, мэм, даже не пытайтесь искать его здесь. Он далеко не уехал… Я в этом уверена. Если он не в Литтл-Иджипт, то за границей, в Кентукки… просто смотрит на рекламу табака Катца…
– На что?
Я прижала трубку к груди, пробормотала «глупая старая кошелка», просто чтобы успокоиться, а потом ответила:
– Он рисовал рекламу на амбарах… он прощается со своими работами.
И когда я это произнесла, я удивилась собственному выбору слов… даже мои инстинкты художника, те самые, которые разделяли мы с Гурни, подсказывали, что я все сказала правильно.
Несмотря на то, что женщина из дома отдыха получила от меня информацию, она так и не удосужилась перезвонить мне, когда было найдено тело Хобарта Гурни, наполовину погребенное в скошенной траве возле одного из заброшенных амбаров с его любимой работой. Я узнала о его смерти вместе со всеми остальными, смотревшими CNN в тот поздний осенний вечер – там повторяли передачу о его последней или предпоследней работе по рисованию рекламы, вместе со странно-сентиментальным некрологом, который закончился крупным планом «девчушек», под которыми и нашли тело старика. Камера крупным планом показала Миш-Миш, ее пеструю рыже-серо-белую мордочку с персиковым пятном на одном глазу. Она была такой трогательной и в то же время такой реальной, что никто из зрителей, любителей кошек или нет, не понял бы, – и тем более не понял бы во время первого интервью для CNN, в котором явно показывалось, каким простодушным и неуклюжим Хобарт Гурни мог показаться снаружи (возможно, настолько, что это заставляло недооценивать его работы), – что Гурни был больше, чем великим художником: он был гением, легко сравнимым с Бабушкой Мозес или кем-то в ее роде.
Жан-Клод Суарес был первым человеком, который выпустил книгу, посвященную кошкам Катца, поскольку творения Гурни стали широко известны. Многие известные фотографы, в том числе Херб Риттс, Энни Лейбовиц и Аведон, приняли участие в этой коллекции; меня среди них не было, но я попала в другую коллекцию, собранную для одной из благотворительных организаций по борьбе со СПИДом. Затем появились специальные выставки наряду с теми, кого Гурни назвал бы «художниками-выпендрежниками»,