выходить на поверхность Марса. Ваш корабль сам загрузит припасы и совершит скачок от Марса к Юпитеру. Действию марсианской атмосферы вы не подвергнетесь.
Мои родители смотрят на доктора во все глаза, явно пытаясь представить, как их дочь перескакивает от одной планеты к другой. Но я еще не закончила.
– А как насчет наличия на Европе разумной жизни?
Доктор Андерсон и майор Льюис обмениваются усмешками.
– Это выдумки «Космического конспиратора» и других веб-сайтов того же рода. Мы не нашли никаких свидетельств того, что на Европе есть жизнь. Можешь не беспокоиться.
Кто знает, кто знает. Она произносит это все, как актриса, которая двадцать раз свой текст репетировала. Ладно, замнем пока.
Директор Гамильтон, молчавшая все это время, подает голос.
– Там снаружи целое сборище – похоже на СМИ. Вы поэтому просили созвать школьное собрание? Намерены обнародовать эту новость?
Ой, нет! Я вжимаюсь в диван, мечтая просочиться в его обивку.
– Запустим сначала Наоми, потом всех остальных, – предлагает майор. – Мы вдвоем будем с ней во время пресс-конференции…
– Зачем нужно им сообщать? – перебиваю я. Если меня засветят во всех СМИ, уже не отвертишься. Со мной смогут делать что захотят – ставить на мне опыты, призывать в ряды, посылать в другую галактику.
– У нас нет выбора, – отвечает Андерсон. – НАСА, как государственное агентство, обязано уведомлять обо всем общественность в течение суток, а действия в режиме военного времени требуют особой прозрачности. Мы скрывали твое имя лишь потому, что хотели сказать тебе первой. Не знаете, установлена ли уже видеосвязь с Хьюстоном в актовом зале?
Директор, которой она задает этот вопрос, сверяется со своим компьютером. У меня руки чешутся скинуть комп на пол.
– Кажется, все в порядке.
Я в ужасе смотрю то на окно, то на дверь – но нет, отсюда не убежишь. Даже если я каким-то чудом смогла бы, то стала бы уклонившейся от призыва, и как же мне тогда жить? Выбора нет… придется попрощаться со всем, что мне знакомо и дорого.
Я встаю, как узник, готовый идти на казнь.
– Дальше что?
– Дальше ты станешь одной из самых знаменитых подростков в мире, – усмехается майор Льюис.
Стою позади пыльного занавеса на сцене школы Бербанка. Рядом телохранитель – он будет сопровождать меня до благополучного переезда в учебный лагерь. Сердце стучит, на лбу испарина – совсем как перед спектаклем «Скрипач на крыше» в прошлом году. У меня были всего две сольные строчки («традиция, традиция!»), но трусила я больше ведущих актеров. Тогда я впервые поняла, что мое место в классе, в лаборатории, за телескопом, а вот сцена не для меня.
С тех пор мы в актовом зале не собирались. Когда очередной «Эль Ниньо» разнес в клочья прибрежные города, вынудив уцелевших лосанджелесцев эвакуироваться в Долину, школа практически завязала со спортом и самодеятельностью. Были дела поважнее – например, выживание