для любого самурая, – о божественном происхождении народа Ямато, о доблестях благородного мужа, о деяниях самураев прошлого, потому что… – Накамэ поднял палец и изрек: – …подражание мастерам прошлого, а не настоящего способствует овладению кэмпо.
Самурайчик явно кого-то цитировал. Или сэнсэя, или какого-то книжного авторитета.
– После завтрака занятия каллиграфией, музыкой и стихосложением. Хочешь, Ямамото, я прочитаю стихотворение, которое сочинил сегодня?
Не дожидаясь согласия Артема, Накамэ продекламировал:
Вешние воды.
Кошка упала в поток —
Не смогла перепрыгнуть[25].
Нравится?
– Да.
– Потом до обеда мы с сэнсэем занимаемся кэмпо. После обеда час можно отдыхать по своему усмотрению. А потом мы занимаемся воинскими искусствами. Стрельба из лука, зюзуцу[26], наездничество, умение владеть копьем, боевым веером и алебардой – все, чем должен владеть самурай. А после вечерней трапезы мы снова читаем книги. Вот так. Никакого отступления от распорядка, Ямамото. Ты считаешь, что у тебя хватит силы духа справиться с этим?
Ответить ни отрицательно, ни утвердительно Артем не успел. Раздалось знакомое дребезжание ручного барабанчика.
– Пора. – Накамэ спрыгнул с перил. – Зовут на вечернюю трапезу… Она странная.
– Кто? – не понял Артем. – Трапеза?
– Ацухимэ, сестра Кумазава Хидейоши, – сказал Накамэ и заговорщицки подмигнул. – Хорошо подумай, прежде чем сходиться с ней близко. Дружба с ней опозорит тебя в глазах других самураев. У нас ее не любят…
На это Артем ничего не стал говорить. Потому что незачем было говорить…
А потом был обед в общей трапезной. Все самураи, наставники и ученики Мацудайра-рю, сидели за общим длинным столом. Еду подавали женщины. Сегодня на ужин были жареные бобы, китайская лапша и зеленый чай. Артем с удовольствием навернул бы сейчас чего-нибудь посущественнее, бифштексик бы какой-нибудь зарубал, но… может, так будет к лучшему. Наедаться на ночь не рекомендуют все без исключения доктора. Да и вдобавок на стене этой комнаты красуется какэмоно с подходящим к случаю изречением: «Питайся правильно и умеренно».
Артем ловил на себе любопытные взгляды. Конечно, известие о том, что в школе появился гайдзин, уже облетело всех наставников и учеников. А сейчас гайдзина все увидели воочию. Гимнаст же от нечего делать пересчитал сидящих за столом – сорок два человека, не считая самого гимнаста.
Артем не пытался разглядеть, кроется еще что-нибудь во взглядах кроме любопытства. Например, ненависть. Но во всяком случае, являясь объектом всеобщего внимания, Артем чувствовал себя неуютно.
Да хоть бы его тут люто возненавидели, ну и что! Мастер сказал, что здесь под его защитой Артему ничего не грозит. А в своей школе мастер – царь и бог. Так почему ж не верить мастеру!
После вечерней трапезы Мацудайра жестом подозвал Артема, вышел с ним на веранду.
–