была заметно польщена и, чтобы это скрыть, заявила с показной развязностью слишком послушного ребёнка:
– До этого ещё дожить нужно, а мы не в том месте, чтобы дожить.
– Семьдесят пять процентов выздоравливает, – опасливо вставила Джек.
– Двадцать пять процентов умирает, – в тон ей ответила Лиличка и спрыгнула с окна. – Я бы умерла, пожалуй, – небрежно бросила она. – Выздороветь тут довольно банальное дело. И друг твой тоже банальный.
Джек показалось, что Лиличка пробует её на зуб, провоцирует. Но слова Лилички про Гришку настолько расходились с объективной реальностью, что она только засмеялась, чем явно озадачила Лиличку. Так они и начали общаться регулярно.
Джек не могла сказать, что они подружились, даже если бы очень захотела. Хотя сёстры, нянечки и другие обитатели отделения называли их подружками. Джек видела, что Лиличку это бесило. Сама Джек чувствовала только неловкость и вину, но общаться они не переставали, хотя их разговоры часто заканчивались обидами и ссорами. Лиличка была человеком бесцеремонным и особым тактом не отличалась.
Однажды, в одно из тех регулярных утр, от которых в принципе ничего не ждёшь, и готовишься к тому, как они перетекут в не менее регулярный день, а потом вечер, с процедурами, измерениями, кашей и посиделками в холле, в палату Джек вошёл Гришка собственной персоной. Вошёл так, как будто и не уходил никуда.
– Ну блин, – жалобно воскликнула Джек вместо приветствия и подавила в себе сильнейшее желание засуетиться. – Ты чего… нельзя же так… без предупреждения-то!
Гришка весь сиял от радости. На плечах его был накинут белый медицинский халат, который едва не волочился по полу. Джек показалось, что Гришка подрос и немного раздался в плечах. Изменился.
– Ты такой здоровый, – невольно прокомментировала она, сдвигая шапочку ближе к затылку.
Гришка довольно покраснел.
– Ага, у меня всё хорошо, вылечили, прикинь. Помнишь, мы говорили про заграничные клиники? Ну так это всё ерунда, там где ешь всё, что хочешь, и на пони катаешься – это хоспис, там безнадёжных держат, с ними уже ничего и не делают. У нас отдельным корпусом был, я видел в окно. Не ходил, не пускали. А так, то же самое – химия, капельницы, таблетки. Только телевизоры с приставками в каждой комнате.
Джек даже не слушала, что он говорит, она пыталась уместить в голове, что Гришка вернулся: вот так запросто. Взял и вернулся! К Джек пока никто никогда не возвращался. Даже папа.
– Ты специально ко мне пришёл? – спросила она, перебивая его, и покраснела от волнения. Что бы там ни болтала Лиличка, а Гришка был её другом, не парнем. Но это было ещё более личное.
– Конечно, – Гришка посмотрел на неё с удивлением. И в этот раз не покраснел. – Я теперь всё время заходить буду, я волонтёр, – со сдержанной гордостью объявил он.
– Здрасьте, – услышали они резковатый невыразительный голос, в палату вошла Лиличка. – Чё ты завтрак пропустила, там манка была.
Гришка