Заткнись и выполняй приказы. – и дёрнув сухого щетинистого зэка, как козла, за крестообразную бирюльку, которой он отметил возвращение из очередной козырной ходки, Хохмачёв добавил, – Эта девка во втором корпусе перекантуется под нашим зорким присмотром, а ты со своими, будешь внизу в оба за другим корпусом смотреть. Здесь в морге её мать, она умерла сегодня утром…
– У тебя девочка родилась! Красивая, горластая, чего ревёшь?! – расхохотавшись, бодро сообщила кабардинская повитуха русской кудрявой мамаше, измученной тяжёлыми родами. По местной сакральной традиции, кабардинка перерезав и завязав крикливой малышке с ясно-голубыми глазами пуповину, украдкой обмазала материнской кровью щёчки и губки, чтобы дитя росло здоровым и всегда румяным. Новорожденную начали обмывать и взвешивать работники роддома, а повитуха снова с недоумением глянула на досадные слёзы роженицы.
– Глупая, ребёночек у тебя живой, хороший родился. Ты что плачешь?
– Меня муж бросит, сын должен был родиться! А больше не забеременею, как врачиха из Нальчика сказала…
– Господь так располагает. Всё равно кровинка ваша с мужем, – хмыкнула мудрая повитуха, неодобрительно разглядывая страдающую мамашу, – У меня вон пятеро девок выросло, пока джигита с мужем дождались. Любит – не бросит. Тем более он же русский у тебя?
– Да, Лёнька…
– Тем более, – улыбнулась медсестра, укутав успокоившуюся мать в новые простыни и сунув ей под бок оглушительно кричащую малышку, отчего лицо женщины стало ещё более несчастным и она отвернулась. – Ты чего воротишься, дурочка? Корми своего ребёнка! Муж твой уже сюда рвётся. Как назвать решили?
– Не знаю… – тускло прошептала вымотанная мать, – Миша должен был родиться…
– Значит Машу принимайте.
– Не Машу, а Маргариту, – громыхнул молодой красавец-отец за спиной, стоя в волнении с валящимися на кафель пола цветами, – Маргариткой назовём, как цветок…
Кудрявая славянская красавица с массой недоброжелателей и горячих южных конкуренток даже во сне не могла представить, что похотливый муж, бредивший идеей наследника несуществующего состояния, души не будет чаять в заводной дочке с его глазками, носиком и губами. Одно лицо или «потрет», как косноязычно говорила тёща.
– Сына!!! – орал он на весь двор кабардинского дома с душистым виноградником и синеглазая малышка, откликаясь, бежала на встречу могучему и яркому отцу с раскинутыми руками.
– Ты совсем дурак, что ли? – с раздражением глядела на это всё жена с полотенцем и поварёшкой в руках, – Она же девочка, хорошенькая… Хочешь, чтобы «мальчиком» дразнили?
– Маргаритка! – ещё громче кричал и смеялся папа, подкидывая вверх свою девчачью копию, бойкую девочку с внешностью куколки, но мальчишеским характером, и всё свободное после работы время посвящая ей.
Он