с вентилем. Емкости у него были, заинтересовал кран, приваренный ко дну. Если установить высоко, соединив шлангом, прикидывал он, можно устроить полив по простой и удобной схеме, как делают во дворах. Он удивлялся терпению Шуры, которая добывала воду из уличной колонки, – она и Потаи, у обоих по ведру в руке, не меньше сотни метров в оба конца. Затем из ведер черпала банкой, обходя каждый кустик зелени.
Сторож взял с него червонец. Вдвоем они переправили бак на площадку, заранее вырезанную на откосе. Тонкий поливной шланг пришлось купить в магазине – свалка ничего не предлагала. Теперь его время текло непрерывно, как струя из этого шланга. И работа, питаемая сиюминутным смыслом, гораздо меньше утомляла.
Однажды на участке побывала ребятня. Шланг был сорван. От крана тянулась сырая дорожка, ближе к бытовке на нетронутом грунте стояла лужа. Больше он уже не наполнял свою бочку, уходя домой.
Радуясь солнцу и воде, выперли сорняки. Полола жена, проходя тяпкой, внимательно, медленно. Он помогал, хотя работа его тяготила. Про себя он называл ее женской. Передвигался внаклонку, позвоночник тлел напряжением, переходившим в боль. Тогда пробовал приседать на корточки, ощущая всю нелепость позы.
Самой упорной травой был пырей – отдавал перья, как ящерица хвост. Однако в глубине таился корень, способный без перерыва выбрасывать зеленые стрелы. В выходные он приводил сюда всю семью. Максим не решался оставлять Игоря на попечение брата. Того не отпускала ватага сверстников. Игорь гулял один. Здесь же оба были под присмотром. Он помнил о колодце и в присутствии детей накрывал его зев тяжелым железом. Подвела бочка, в которой стояла забытая вода. Игорь заглянул через край. Личинки комаров поднимались со дна, пробивая помутневшую толщу. Он засмотрелся, свесил голову вниз и перевалился туловищем. Ему было четыре года. Он утонул бы в бочке, когда б не старший брат, случайно глянувший в его сторону. Игорь забавно открывал рот, нахлебавшись. Максим похлопал по спине, жена отвела к колонке, чтобы промыть лицо. А через несколько дней открылся понос. Врач сказал, дизентерия.
Между тем помидоры его раскустились, стебли набрали толщину и заволосатели. Жизнь сходит на землю семенем, на первых порах тиха и скромна. Но, почувствовав в ней мать, обретает несокрушимую силу. Максим сравнивал ее со стихией, в глубине которой притаился взрыв. Недавние чирышки превратились в зеленые шары. Правда, верхняя половина была разбавлена молоком. Зато внизу цвет своей гущей не уступал малахиту. Но однажды, любуясь плодами, он обратил внимание на черные пятна. Они расползались, поражая будущую мякоть.
– У нас такого в деревне не было, – сказала жена. – Весь август висят. Может быть, от реки холодная роса по утрам.
Тогда он позвал Шуру.
– Филлоксера. Положила давеча остеречь, ты ведь неопытный. Колгота нападет, думки вразбег. Вот и забыла. Можно опрыскать загодя творожной сывороткой или раствором марганцовки, а то и просто накрывать на ночь. Способов много. Теперь-то уж чего!
– Пропали?
– Ай не видишь! Не тужи. Вперед наука.
Он