что необходимо бежать от него как можно дальше!
Танцующие пары чуть подвинулись, приглашенные коллегами женщины окинули меня ревнивыми взглядами. Думаю, кое-кто из них отметил, что я оказалась единственной, кого Эл пригласил самолично. Впрочем, знали бы они, как я была против этого, посочувствовали бы, но вряд ли они могли меня понять.
Наглый заместитель директора обхватил меня обеими руками, прижав к себе, и не оставалось ничего другого, как положить ему на плечи влажные потные ладони. Мои глаза оказались на уровне его губ – да, он довольно высок – и я отвернулась к его плечу, подальше от болезненного соблазна, а чтобы не рассматривать зал, опустила глаза. Такая пытка! Его руки… Его руки обнимали меня! Я проиграла, проиграла, он подловил меня! Наверняка сделал это специально, мне назло. Я не обращаю на него внимания? Вероятно, это из-за слабого зрения, но его обаяние не должно пропадать зря. Так что пожалуйста, вот вам наглядная демонстрация безупречного совершенства вблизи – прошу любить и жаловать.
Элу хватило ума не разговаривать со мной, за что я была ему благодарна, но больше благодарить его было не за что. К моим вымышленным страданиям, вызванным осознанием его недоступности, с сегодняшнего вечера прибавлялись телесные ощущения, которых теперь было достаточно, чтобы стать для моего тела власяницей, лишающей покоя как душевного, так и физического. Ну спасибо, ну удружил.
После окончания танца он не отпустил меня, а придержал за руку, давая понять, что намерен проводить до места. У меня закружилась голова, как будто я девочка пионерского возраста, на танцах в лагерном клубе, и мальчик из соседнего отряда подошел ко мне, чтобы пригласить потанцевать, после чего решил провести со мной весь вечер. Боже, точно то же волнение, те же внутренние судороги восторга и абсолютно идентичная каша в голове вместо здравых мыслей. Только мне уже не двенадцать, а тридцать два. Зато голова закружилась точно так же, как в те далекие годы, когда мысли о собственных комплексах еще не владели мной в полной мере, и вера в то, что я могу понравиться и в меня можно влюбиться, была искренней и не замутненной болью многочисленных разочарований.
Не думаю, что в этот момент я что-то соображала, а вот томное блаженство испытывала по полной программе. Я полагала, что по воле Эла мне придется вернуться на свое место за столом, и, направляемая его рукой, собралась в долгий путь к дальнему краю, когда он остановил меня, взяв за предплечье. Горячая ладонь передала какой-то импульс моему многострадальному телу, взвинченному до предела, находящемуся в неестественном тонусе на грани нервного срыва, с оголенными нервами, и я тихо ахнула, как всегда получается, когда окунаешься в ледяную воду пруда на даче у подруги.
– Лера, могу я пригласить вас… на чашку чая? – спросил он с полуулыбкой, будто уже предвидел мое удивление и смущение и даже отказ. Но взглянув в его лукавые глаза, я поняла, что отказа он не примет. И кстати, он заметил, что я не пью?
Что ж, таким кошмарным вечером я была обязана открытию «Березовой