не чувствовала. Вот что значит, начинаю приходить в себя – уже все вижу, слышу и чувствую. Дурман понемногу отпускает, чары рассеиваются.
– Легко, – произнес он так, будто подписал чек на миллион рублей. И взгляд такой – мол, следующий ход твой.
Я тоже приблизилась к нему, буквально нос к носу, не буду же я показывать, как боюсь этого!
– Дело в том, что я не пью. Ни капли, – и медленно отодвинулась, практически улегшись на спинку стула. Мол, все, вот вам крученая подача, выкусите.
Конечно, я понимала, что это грубо. Человек пригласил меня потанцевать, и это при дефиците времени из-за излишка внимания к его персоне, усадил, чаем угостил, предложил стать ближе и роднее, а я такое выдаю. Не красиво, понимаю, ну а потому что нефиг! Не люблю, когда мужик петухом вышагивает и свои перья распускает. Зачем кичиться тем, что дано тебе от природы? Зачем играть на чувствах окружающих, если ты их ни в грош не ставишь? Почему то, что передалось тебе даром по генам, ты делаешь своим оружием, способом манипулирования и вообще предметом гордости? А мы что, в капусте нашлись что ли? Мы тоже что-то из себя представляем, даже если наш нос не столь безупречен как ваш, и форма губ не сводит с ума всех подряд.
Красавец-мужчина показал, что умеет держать удар, тем более, если его неумело нанесла какая-то девчонка, не имеющая понятия о подковерных играх и искусстве интриги. Он также выпрямился, не сводя с меня пристального взгляда, и его улыбка даже не дрогнула. Вот его взгляд переместился с меня на чашку… у меня волосы на голове зашевелились. «Да! Да! Даааааа!» – кричало во мне все, что могло бы кричать, имей оно голосовые связки и ротовой аппарат. «Неээээт!» – завопил разум.
А коварный заместитель уже брал своими изящными пальцами хрупкую ручку фарфоровой чашки и поднимал над столом.
– Брудершафт, говорите? – произнес он с деланной задумчивостью, а глаза уже сияли торжеством победителя.
Я не успела ничего возразить, а он уже подталкивал меня за локоть, побуждая взять мою чашку и также поднять. «Целоваться? С ним? Целоваться! С ним!» – мой мозг дурел и глупел на глазах, рука дрожала и вряд ли я была способна возразить хоть что-то.
Как и подобает настоящему мужчине, Эл все сделал сам. Сам обвил своей рукой мою, приподнял ладонью дно моей чашки, заставляя поднести к губам, наклонился и сделал глоток из своей.
– Это ничего не значит, – проблеяла я после глотка чего-то твердого и безвкусного, еще секунду назад бывшего волшебным напитком. – Это всего лишь араматизированная вода, а не алкоголь, так что это не настоящий брудершафт, а раз так, значит…
Мне не дали закончить невнятную речь словами «целоваться мы не будем», и губы заместителя директора приблизились настолько, что я отшатнулась, потому что больше всего на свете желала прильнуть к ним. Целоваться? С ним? Нельзя! Этого делать нельзя! Я рванулась, но он крепко схватил меня за руку.
– Валерия Ивановна, имейте смелость пойти до конца, – произнес он строго, но глаза его издевались и происходящее забавляло.
До