И шторы на окнах всегда задернуты, так как есть что скрывать. За все годы Лера и парой слов не перекинулась с соседом и его женой. Просто проходила мимо. Линдеман всегда широко улыбался навстречу, если замечал Леру во дворе, но Лера опускала глаза.
Впервые она попала к нему в квартиру, когда пришла забирать застрявшего там Павлика. Оказалось, Линдеман работает преподавателем английского языка в гимназии, а его жена запекает в духовке вкуснейшие ребрышки и выращивает цветы. У них в гостиной Лера увидела фиалки, пышные кусты розовой герани, две тяжелые кадки с фикусами, разросшееся пальмовое дерево и ползущую по стене комнатную лиану…
– Мам, – позвал ее Павлик. – Шоколадки? От дяди Густава?
– Да, малыш, – ответила Лера и снова задумалась.
Павлик вынул из почтового ящика обе шоколадки и отдал их Кристине.
Лера мельком посмотрела через давно немытое окно во двор. Там мелькнули две фигуры. Показалось, те самые, в кепке и с телефоном, что сидели на скамейке под липами у музыкальной школы. Лера схватила Павлика за руку и сжала его ладонь так крепко, что сын вскрикнул.
– Мам, да что с тобой! Ты странная…
– Странная иностранная, – передразнила с набитым ртом Кристина. Лера сморщилась. Мордочка у дочери была измазана шоколадом.
– Дай сюда, – сказала ей Лера и забрала у Кристины лакомство. – После ужина.
– Мам, так что произошло? – не унимался Павлик.
– Все хорошо, малыш, – Лера улыбнулась и впустила детей в квартиру.
В прихожей свет не горел. Но мама с работы уже вернулась. Лера слышала голос ведущего, доносившийся из телевизора, и зрительский хохот. Мама тоже смеялась. И Лера любила ее смех. Мама веселилась редко. Всегда ходила сосредоточенная, вечно о чем—то думала, ей постоянно звонили с работы и просили помочь. И она отвечала всем. Ходила по комнате с телефоном и, поливая цветы, консультировала медсестру или пациента. И с Павликом и c Кристиной мама тоже помогала, сидела с ними, если Лера просила, спешно менялась дежурством в больнице, а утром читала жалобу от пациента, который не увидел ее на приеме. Днем ранее она обещала ему быть на работе и обещание не выполнила.
И мама никогда не злилась. Никогда. Лера не помнила ее злой. У нее, наверное, была самая добрая и понимающая на свете мама, пусть и островатая на язык. Привычку говорить всем правду в лицо Лера плохой не считала.
Жаль, ей такой не стать. Но и врать она не умеет. Павлик вот сразу почувствовал, что с ней что—то не так. Но Лера не была готова говорить с сыном об Олеге и Паке. Она бережно и молчаливо хранила внутри себя свой собственный мир, где царил со своей музыкой Паркер Джонс, где все еще жила первая любовь к Олегу и где поселилась привязанность к Максиму. Ничего, кроме признательности, Лера к мужу не чувствовала. Мама приняла его сразу, но упрекать из—за отсутствия постоянной работы с трудовой книжкой так и не перестала. Музыкант – не профессия. Певец на эстраде –