грохнуло…
Лера подскочила и в тревоге уставилась в темноту. Это Олег рухнул в пухлое кресло рядом с платяным шкафом, а пустая бутылка выпала у него из руки. Его отяжелевшие глаза медленно закрывались. Олег смеялся над собой, корчил странные рожицы, бормотал себе под нос, что мент Ванек был прав, а он не верил… Не верил…
Через пару минут Олег засопел. Лера осторожно, стараясь, чтобы одеяло не упало, а ножки кровати не скрипнули, поднялась и наспех натянула на себя белье, колготки и платье с короткой юбкой. Не зажигая свет, она стала бродить по пустой Олеговой квартире. Шла наощупь и натыкалась то на дверь, то просто на стену. На кухне машинально схватила с полки керамическую кружку с дельфинами, ей показалось, что из нее пьет чай Олег. В тумбочке для обуви увидела зеленые тапочки. Оглянулась. Из спальни, где развалился в кресле Олег, не доносилось ни звука.
Не раздумывая, Лера запихнула найденные вещи в рюкзак, быстро обулась и бегом выскочила на лестничную площадку. На первый этаж она спускалась, перепрыгивая через ступеньку. Отдышалась только когда пискнула дверь подъезда и уличный ветер ударил в лицо.
У детской площадки она обернулась. Все окна в Олеговой квартире были темны. Вздохнув, Лера побрела через темный двор к проспекту. К груди прижимала рюкзак. Впервые было не страшно идти по переулкам и дворам в столь поздний час. Она старалась не думать о гопниках, которые могут неожиданно появиться из темноты, вырвать из рук рюкзак и навсегда лишить ее двух лежащих в нем частичек ЕГО.
Фонари тусклым светом своим указывали дорогу. Лера брела, напевая песни Пака о герое—Олеге. Плеера у нее не было, но она помнила тексты наизусть. И волнующая воображение музыка всегда звучала в голове.
– Что с тобой? – спросила Лера у Максима, когда он отстранился от поцелуя.
– Неприятности, – ответил он. – Мы будем играть на разогреве у твоего Пака. Чиф договаривается. Но мне даже думать противно об этом.
– Макс! – Лера бросилась ему на шею.
– Теперь еще противнее, – Максим отодвинул ее и зашел в спальню.
Лера с непониманием смотрела на него. Максим медленно стягивал с себя куртку и футболку. Таким же злым он проснулся сегодня утром и без особых причин потребовал снять со стены плакаты Паркера Джонса. Один плакат содрал сам, тот, где Пак сидит на бронзовом троне с кованой спинкой, приложив большой палец к горбинке. Звук срываемого скотча резанул по ушам. На обоях в мелкий цветочек остались шрамы. Макс ранил Леру, а она в отместку выдрала страницы из журнала и развесила новые фотографии Пака по стенам на кухне.
– Не понимаю, зачем, какая цель…, – бормотал Максим, падая в постель.
А Лере было не по себе. Она весь вечер ждала его, беспокоилась и вот, он заявился домой после репетиции и вместо того, чтобы успокоиться и обнять ее, поносил на чифа, ярого фаната «VictoryGA». Как тот не понимает, во что ввязывается, соглашаясь