тотчас сему порыву и убедил его еще и еще потерпеть.
Так прошло шесть лет. Случилось, что ему нужно было отлучиться на родину, и он пришел к старцу принять благословение. Старец хоть и объявил ему, что теперь время бы вступить в монашество, однако ж не удерживал его от побывания на родине. Преподобный Симеон дал слово, что как только возвратится, так оставит мир. На дорогу в руководство взял он себе «Лествицу» св. Иоанна Лествичника. Прибыв на родину, он не увлекался делами житейскими, а продолжал ту же строгую и уединенную жизнь, к чему домашние порядки давали большой простор. Там вблизи была церковь, а подле церкви келлийца и недалеко от нее кладбище. В этой келлийце он затворялся – молился, читал и предавался богомыслию.
В одно время прочитал он в святой «Лествице»: нечувствие есть омертвение души и смерть ума прежде смерти телесной, – и возревновал навсегда изгнать из души своей эту болезнь нечувствия. С этою целью выходил по ночам на кладбище и там усердно молился, размышляя вместе о смерти и будущем суде, равно и о том, что стали теперь умершие, на гробах которых он молился, умершие, бывшие живыми подобно ему. К этому приложил он пост более строгий и бдение более длительное и бодренное. Так возгревал он в себе дух жизни по Богу, и горение ее держало его постоянно в состоянии сокрушенного умиления, не допускавшего нечувствия. Если случалось, что подходило охлаждение, он спешил на кладбище, плакал и рыдал, бия себя в грудь, и не вставал с места, пока не возвращалось обычное умиленное сокрушение. Плодом этого образа действия было то, что образ смерти и смертности так глубоко напечатлелся в его сознании, что как на себя, так и на других он не иначе смотрел, как на мертвых. От этого никакая красота не пленяла его, и обычные движения плотские замирали при самом появлении своем, будучи пожигаемы огнем сокрушения. Плач сделался пищею для него.
Пришло, наконец, время возвратиться в Константинополь. Отец просил было его остаться дома, пока проводит его на тот свет, но увидев, куда стремилось пламенное желание сына, с любовию и охотным благословением простился с ним.
Время возвращения в Константинополь было для преподобного Симеона временем отречения от мира и вступления в обитель. Старец принял его с отеческими объятьями и представил игумену своей обители Студийской, Петру; но тот обратно отдал его на руки старцу же сему, великому Симеону Благоговейнику. Приняв юного инока как залог Божий, старец ввел его в одну небольшую келлийцу, похожую более на гроб, и там начертал ему порядки тесного и прискорбного иноческого жития. Он говорил ему: смотри, сын мой, если хочешь спастися, ходи в церковь неопустительно и там стой с благоговейной молитвой, не обращаясь туда и сюда и не заводя ни с кем бесед; не ходи из келлии в келлию; не будь дерзновен, храни ум от блуждания, внимая себе и помышляя о грешности своей, о смерти и суде. – В строгости своей старец соблюдал, однако ж, благоразумную меру, заботясь и о том, чтоб его питомец не имел пристрастия даже к строгим подвигам.