я – это он!
– Как?
– Что ему Один дал другой дар: раз в год опять молодым делаться. И теперь вот время пришло сию тайну людям открыть. Они увидели меня. Как будто я – это он, только на пять десятков лет помолодевший.
Виданка невольно прижала ладони к нижней части лица. В потрясенном рассудке части замысла с треском лепились одна к другой. Вот зачем тайна… вот зачем русский язык… вот зачем Рысю требовалось знать все о Плеснеске и его людях, хотя он никогда в жизни не собирался там бывать.
– Он говорил мне… – Рысь отвел глаза, будто устыдился своей горячности, – в те годы еще говорил… что я, дескать, в Плеснеске князем стану…
– Я не знала…
– Откуда тебе? – Рысь глянул на нее из-под густых, ровных черных бровей. – Он не велел тебе передавать. А все обман…
Рысь помолчал и добавил:
– Я спросить хотел… Ты… – через силу выдавил он, – ты правда мне не мать?
Виданка отчасти вздохнула с облегчением – вопрос был очень человеческий. И встревожилась: Рысь переживал нешуточную душевную бурю, если все-таки задумался о своей родной матери. Которой никогда не видел и даже не желал, чтобы она существовала.
– Да нет же, – устало ответила она. – Я тебя в первый раз увидела, ты уже и ходил, и говорил. Третья зима тебе шла.
– А не лжешь?
Рысь подался к ней легким незаметным движением. Казалось, его крупное, длинноногое и длиннорукое тело ничего не весит и движется так легко, будто состоит не из мышц и костей, а из одного воздуха, и плывет по воздуху, не опираясь на землю. И хищная целеустремленность этого движения показалась страшнее, чем открытые угрозы.
– Нет, – Виданка попятилась. – Зачем я лгать тебе буду?
– Но у тебя было дитя! Мне братья рассказали. Ты оттого от них и ушла. Тебе велели уйти. И как раз в те годы было!
– У меня дочь родилась. И умерла в первую же зиму. За две зимы до того, как тебя принесли. У вас таких старых не осталось никого, тебе парни пересказали, а сами не знают, что говорят. О моем чаде толком никто из ваших не знал. Никого со мной тогда не было. Землей-матерью и Отцом-небом клянусь – я тебя не рожала!
Под его испытывающим взором Виданка сперва наклонилась и прикоснулась рукой к земле, потом выпрямилась и подняла ладонь, будто прикладывая ее к небу.
Рысь немного расслабился – поверил.
– Да и зачем тебе мать?
– Ты бы тогда знала, от кого я родился, – неохотно ответил Рысь. Клятва Виданки оставила у него смутное впечатление, будто этот вопрос задала сама земля-мать. – Может, от него или еще от кого, кто ему в наследники годится…
Они помолчали. Рысь взглянул на лес, и она поняла: хочет уйти. Вдруг стало горько, что он не прав в своей догадке и между ними нет кровного родства. Как он, Рысь, появился из леса, будто с дерева слетев, так и она, Виданка, в свой срок умчится листом на ветру, не оставив следа на земле. И поминать в дедовы дни ее будет некому… Девять лет она растила его, но так и не стала ему матерью; когда он ушел от нее, тонкая, как паутинка, связь почти оборвалась.