же ты не углядел его, Макар? – шмыгая носом, поинтересовалась Степанида. – Он что, из земли вынырнул и в сани к тебе сиганул?
– Всё эдак и было, как я тебе поведал, – покосившись на неё, прошептал Куприянов. – Знать не знаю, откуда он вынырнул, из сугроба али из-под земли, но в сани ко мне он скоренько запрыгнул. Демон этот будто караулил меня, поганец, не боясь мороза лютого.
– Как же лика ты его не разглядел, Макарушка? – всхлипнула Степанида. – Луна вон какая светила, как днём всё видать было.
– Ты думаешь, мне до того в тот час было? – прохрипел Куприянов. – Как он запрыгнул в сани, сердце моё в пятки ушло, а глаза пелена застелила. Он меня оглушил, чем-то огрев по башке, а когда память вернулась, я уже по рукам-ногам связан был.
– А ты сам как мыслишь, кто может быть тать тот? – вытирая слёзы, спросила Степанида. – Кто-то из нашенских, из деревенских?
– Ежели узнал бы я его, то ещё когда в избу вернулся, сразу об том тебе бы поведал, – борясь с очередным приступом кашля, прошептал Куприянов. – Голос чужой какой-то, будто нечеловеческий. А лик… Вот, сейчас вспомнил, башка его башлыком была накрыта.
Степанида горестно вздохнула и, заламывая в отчаянии руки, всхлипнула.
– И чего этот тать к тебе причыпился, Макарушка? – заливаясь слезами, вымолвила она. – Я ведь когда тебя увидела, так и обмерла вся. Краше в гроб кладут, вот как ты выглядел.
– Из реки меня вытащив, он велел мне по деревне пройтись и перед людьми покаяться, – с трудом откашлявшись, продолжил Куприянов. – Я ещё утром должен был это сделать, да, видишь ли, занемог. Боюсь, он к нам в избу заявится и спрос с меня учинит.
– А за что ты каяться перед кем-то должен? – всполошилась Степанида. – Разве ты кому-то чего-то худого сделал?
– А то ты не знаешь, – прохрипел в ответ Куприянов. – Почитай все в деревне мне что-то должны. Вот и я теперь всем должен простить им долги да ещё покаяться.
– Может быть, дети Звонарёвых с каторги сбёгли, а теперь чудят над нами? – предположила, бледнея, Степанида. – Это они с тобой зло творят. Ты ж подсобил уряднику их на каторгу спровадить, вот они и…
Громкий стук в дверь заставил ее умолкнуть.
– Это он, – заёрзал в постели Куприянов, – это он, чертяка, спрос с меня чинить явился.
Степанида припала лицом к окну. За замороженным, покрытым узором стеклом смутно проглядывалась фигура человека с фонарём в руке.
– Кто там? – сама не своя от страха взвизгнула она. – Мы нынче никого не ждём в гости.
– Не в гости я, а спрос чинить! – прозвучал еле слышимый из-за двери, заглушаемый порывами ветра голос. – Макарка твой задолжал мне кое-чего и мой наказ не выполнил!
– Не пущай, не пущай его, жена! – сползая с кровати, взмолился насмерть перепуганный Куприянов. – Он же… Он же… Он же порешит меня, Степанида?
– А не пущу я тебя в избу! – прокричала в сторону двери Степанида. – Ступай, откель пришёл, демон нечистый!
В ответ на её отказ гость поднял над головой руку с фонарём и закричал:
– Не