с утра до вечера по дому, по хозяйству, не разгибаясь, хлопотала. Зато и дом был лучший в Слепцове – просторный, светлый, чистый.
Дом в деревне Слепцово стоял на пригорке, окнами на Днепр. Великая река Днепр в нашей деревне была чуть шире ручья, но рыба водилась. Священник, когда приезжал из села в Слепцово на церковный праздник, непременно первым посещал дом Никанора Васильевича, а потом уже шёл к брату Игнату и к Павлюкам – их было двое: Павлюк рыжий и Павлюк чёрный. Вся деревня была в родстве: дворов сорок – и все Никоненковы.
Застолье набирало градус. Многих вспомнили и помянули, потом заговорила именинница тётя Нюра:
– Как я рада, что мы собрались все вместе. Наверное, так уже нам ещё раз не собраться. Я хочу сказать большое спасибо нашему брату Пете.
Все умолкли, наступила тишина, и даже мы, мелюзга, под столом замерли.
– Петя первым, ещё мальчишкой, приехал в Москву – слез с родительской шеи. Вы, Яша с Андреем, только ходить начинали, Оля – от горшка два вершка, а Петя уже сам зарабатывал себе на хлеб. Потом в армию его призвали – ещё в царскую, воевал, чуть газом не отравился, ранен был. Потом Гражданская – в Первой конной воевал. На шофёра выучился – встал на ноги, а главное, вы, младшие, Ваня с Олей и Андрюша с Яшей, смогли благодаря Пете учиться, высшее образование получить. Он кормил вас, одевал, пока вы учились. А Олю ещё и замуж выдал за хорошего человека – за Костю. Ты, Петя, когда отца в двадцать восьмом году не стало, заменил всем родителя. За тебя, Петя, будь здоров!
Тут все стали шуметь и перебивать друг друга – благодарить моего папу, говорили, что он самый лучший. Стали вспоминать, какие подарки он привозил в деревню, когда приезжал летом в отпуск: матери и сёстрам по отрезу на платье, братьям – рубахи и обязательно большую связку московских бубликов для всех.
– Я помню, – улыбнулся Иван, – как ты мешок портков привёз.
– Это как раз революцию объявили, – сказал отец. – Я после ранения опять в Павловском полку оказался, куда и призывался. Петербург тогда Петроградом называли. Так вот, прибегает в нашу роту агитатор, который за большевиков, и агитирует срочно брать Зимний. Сказал, что рабочие и матросы уже пошли. Ну и мы побежали – торопились, боялись опоздать, да и заблудились. Да пока туда-сюда, прибежали, а его уже взяли, правительство увезли. И тут ротный командир говорит: «За мной, ребята!» Прибежали к магазину, ротный схватил винтовку у солдата и прикладом витрину высадил, вдребезги. «Власть теперь наша – рабоче-крестьянская, а стало быть, всё буржуйское тоже наше», – ну и пошли грабить. Я поначалу стеснялся, а потом гляжу, все рюкзаки солдатские набивают и узлы ещё вяжут, а я, как простофиля какой, ещё чего-то думаю. Ну и вспомнил, что и ты, Ваня, без порток, весь в обносках, да и отцу не худо бы пару взять, да и близнята растут – чего уж, полез через витрину в магазин.
– Я в тех портках и в Москву приехал, – смеялся дядя Ваня. – Спервоначала они мне велики были, а потом в самый раз стали. Я и на рабфак в них ходил,