что так резко и бесповоротно изменил ее жизнь:
– Если я соглашусь стать такой же, как ты, ты исполнишь одну мою просьбу?
– Конечно.
– Ты ведь все равно сотрешь им память.
– Тебя из их памяти. Да.
– Создай им одно воспоминание. Пусть они уверуют в него.
– Какое?
– Они должны жить счастливо. Без меня.
Скрип и тяжелый стук рядом заставил переключить внимание в другое русло.
Двери снова раскрылись, и в них снова вошел народ, заставив пассажира рядом нервно вздрогнуть. Посидев на месте с минуту и, дождавшись закрытия створок, он рванул к дверям.
– Вы? Вы выходите сейчас? – заикаясь, спросил паренек.
– Омнибусофобия, охлофобия – прямо набор фобий. Как же ты живешь?
– Простите?
Усмехнувшись, девушка откинула очки на макушку и взглянула напрямую на молодого человека. Его глаза стали похожи на блюдца, отразив в себе, как в зеркале, черные океаны глаз девушки, руки затряслись, а дыхание стало тяжелым.
– Восхваляешь страхами лень? – спросила девушка и улыбнулась, демонстрируя удлиненные клыки.
Испытай!
«Доброе утро, мир!». Утро впервые солнечное и это странно, ведь обычно это захолустье омывают дожди и сотрясают ураганы! В какой-то – степени знак.
«Сегодня» – дата, обведенная черным маркером в моем ежедневнике. Сегодня все закончится, а пока я вышагиваю по «прекрасным» дорогам города, в котором мне выдалось появиться! Потрескавшиеся, отсутствующие, они царапают платформу туфель, заставляют спотыкаться прохожих, но мне класть и даже если я к чертям сотру обувь – мир не сойдется клином на этом. Куплю новую. Проблемы?
Черные рваные джинсы привлекают внимание старшего поколения. Майка, открывающая больше, чем нужно, вызывает оханье в спину и шепот, указывающий на мою «ночную» жизнь. Знали бы они, чем я на самом деле занимаюсь по ночам – молчали бы. Порицатели, х*ровы! Мои планы меняются в секунду и следующей целью могут быть они. Лучше бы молчали!
Коралловая кожаная куртка полузастегнута и открывает голую шею. А раньше на ней висела иконка и крест. Раньше… С некоторого времени мне запрещено носить их, так же, как и заходить в церкви. Батюшка ляжет с приступом сердца от моих откровений. Им не стоит знать моей жизни. Моих мыслей. ОН не должен читать меня, как открытую книгу. Не сегодня. Один свободный день и я будто окрыленная без крыльев. Мне легче. Легче без золотых обязательств. Мне легче без них, но легче с грехами за плечами – ирония.
На спине тяжелый кожаный рюкзак, ударяющий по пояснице при каждом шаге. Обычная тяжесть, если не считать новых предметов. А они – поистине тяжелые и объемные. Даже не столько потому, что тяжело дались при покупке, а еще и потому, что их было трудно спрятать. Объемный цилиндр, узкая, но длинная бутылка, небольшая коробка и чехол, скрученный в небольшой валик. Все это вызывает вопросы, поскольку выпирает и видно прохожим, но я не слышу их изречений. Не хочу. Я лишь предполагаю, чего